Полное собрание стихотворений

Все впечатленья в звук, и в цвет,И в слово стройное теснились.И музы юношей гордилисьИ говорили: «Он — поэт!»

Но только первую страницуЗаветной книги он прочел,И вечный сон затмил зеницу,Где мир так нежно, пышно цвел.И замер вздох задумчивой печали

С вопросом жизни на устах.Зачем же струны так дрожали?Чего они не дозвучали,Он допоет на небесах!

Но на земле, где в яркий пламеньОгня души он не излил,Он умер весь, и грубый камень,Обычный кров немых могил,На охладевший череп ляжет

И соплеменнику не скажет,Что рано выпала из рукЕдва настроенная лира,И не успел он в ясный звукИзлить его душой разгаданного мира.

Стихотворение датируется 1828 г., так как в том же письме к В. И. Ланской О. писал: «Первый и единственный раз, когда я его <Д. В. Веневитинова> встретил, это было на балу у Степана Степановича Апраксина... Три года спустя я узнал о смерти поэта... и сымпровизировал» (РА, 1885, кн. 1, стр. 129; на франц. яз.). Встреча эта могла иметь место только в 1825 г., когда О. был в Москве. Дата: 1828 — указана и в тетр. Розена. Друзья О. воспринимали стихотворение как посвящение Д. В. Веневитинову и вместе с тем как предсказание О. своей ранней смерти. Так, под впечатлением известия о смерти О., А. Е. Розен писал Н. И. Лореру: «...Вы помните надгробную, написанную самим поэтом в Чите, во время работы нашей; но тогда он не думал покоиться на скале Черного моря, а, вероятно, в степи бурятской. Вот она: «Глас песни <и т. д.>» (выписка рукой Н. И. Лорера в альбоме, подаренном А. А. Капнист, — БЛ, ОР, No 59/16). В «Записках декабриста» А. Е. Розена: «В читинском остроге сочинил он на смерть Веневитинова «Умирающий художник» — как будто написал для себя» (СПб., 1907, стр. 246). Веневитинов Дмитрий Владимирович (1805-1827) — поэт, один из виднейших участников кружка «любомудров». Веневитинов, несмотря на кратковременность его литературной деятельности, оказал влияние на русскую поэзию 30-х годов. Его ранняя смерть произвела большое впечатление на современников, тем более что его личное обаяние также было очень велико. В указанном выше письме О. писал: «Его манера держаться полностью выдавала, что он — новичок в высшем свете; но изящный облик — что гораздо реже встречается, чем элегантность в манерах, полная грусти улыбка, которой он пытался придать оттенок легкой иронии, чтобы смягчить ее неуместность, — всё это дало мне почувствовать, что он был далек и от этого бала, и от этого мира....Вскоре после этого мне дали прочесть его стихи, в которых были не поэтические ощущения, не порывы души юной и впечатлительной, как у Бенедиктова, но глубокое чувство, которое так редко можно встретить в русских стихах» (РА, 1885, кн. 1, стр. 129; на франц. яз.).