Полное собрание стихотворений

Сказала, вся дрожа,

Собака генеральшина:

– “Случалось мне тайком

Вам, зайцам, хвост обгрызывать…”

И наглым языком

Рот стала свой облизывать…

1916. Сентябрь

Им. Бельск

3

Вчера сибирский кот

Его высокородия

Вдруг стибрил антрекот

(Такое уж отродие!..)

Сказал хозяйский сын:

“Бери примеры с заиньки”,-

И дал мне апельсин

Мой покровитель маленький.

1916. Сентябрь

Им. Бельск

4

Зачем-то нас зовут

Всегда каким-то трусиком,

А сами нас жуют,

Смешно виляя усиком…

Ужели храбрость в том,

Чтоб вдруг на нас обрушиться

С собакой и с ружьем,

Зажарить и накушаться?

1916. Сентябрь

Им. Бельск

ПЕСЕНКА О ЗАЙЦЕ

Я впивала аромат

В молодых сиренях.

Заяц кушал виноград

На моих коленях.

Я подшеила ему

Золотой бубенчик.

Стал мой заяц потому

Вылитый оленчик.

1916. Сентябрь

Им. Бельск

ТРИОЛЕТЫ О ЗАЙЦЕ

1

Наш заяц, точно Передонов,-

Перед отъездом рвет обои.

Смеясь, решили мы с тобою:

Наш заяц – точно Передонов!

В них поруганье роковое

Цивилизации законов…

Наш заяц, – точно Передонов,

С остервененьем рвет обои…

8 сентября 1916

Им. Бельск

2

Ликует тело заячье:

По горло молока!

Свобода далека,

Но сыто тело заячье.

Живет он припеваючи

И смотрит свысока.

В неволе тело заячье,

Но вволю молока!

8 сентября 1916

Им. Бельск

ГИРЛЯНДА ТРИОЛЕТОВ

1

Печальное и голубое,

Ах, вам мой грезовый поклон!

Подумать только – все былое:

Печальное и голубое.

Я в прошлое свое влюблен,

Когда все было молодое…

Печальное и голубое,

Ах, вам мой грезовый поклон!

2

Ах, вам мой грезовый поклон!

Тебе, сирень, ледок во зное,

Тебе, жасмин, душистый сон,-

Тебе, мой грезовый поклон!

Тебе, бывалое, иное,

Тебе, весенний унисон,

Тебе мой грезовый поклон!

Моя сирень, ледок во зное!

3

Моя сирень, ледок во зное,

И ты, гусинолапый клен:

Покойтесь мирно! Спи в покое,

Моя сирень, ледок во зное!

Я равнодушно утомлен,

Тревожим смутною тоскою:

Была сирень – ледок во зное…

Был он – румянолапый клен…

4

Печальное и голубое

Хранит гусинолистый клен:

Скрывает он своей листвою

Печальное и голубое.

Тайн никому не выдаст он:

Ведь в нем молчание благое

Печальное и голубое

Таит румянолистый клен.

5

Таит гусинолистый клен

Вам чуждое, нам с ним родное.

Охраной тайны опален,

Зардел гусинолистый клен.

Молчание его святое.

И, даже под бурана стон,

Таит – ладонь в пять пальцев, – клен

Вам чуждое, нам с ним – родное.

6

Вам чуждое, нам с ним – родное.

Постигнет кто? лишь небосклон

Губерний северных. Мечтою

Вам чуждою, нам с ним родною,

Из нас с ним каждый упоен,

И в этом что-то роковое…

Вам чуждое, нам с ним родное…

Постигнет кто? Лишь небосклон.

7

Печальное и голубое,

Ах, вам мой грезовый поклон!

О, ласковое ты и злое,

Печальное и голубое!

И я на севере рожден

С печально-голубой душою.

Печальное и голубое,

Ах, вам мой грезовый поклон!

8

Ах, вам мой грезовый поклон,

Печальное и голубое.

Вас обвивающий змеею,

Ах, вам мой грезовый поклон!

На миг минувший осенен,

Я знаю: в нем все пустое,

Но вам мой грезовый поклон,

Печальное и голубое!

9

Печальное и голубое!

Ах, вам мой грезовый поклон!

Моя сирень – ледок во зное -

Печальное и голубое.

Хранит гусинолапый клен

Вам чуждое, нам с ним родное.

Печальное и голубое,

Ах, вам мой грезовый поклон!

Декабрь l916

Гатчина

ПОЭЗА О ПОЭТЕССАХ

Как мало поэтесс! как много стихотворок!

О, где дни Жадовской! где дни Ростопчиной?

Дни Мирры Лохвицкой, чей образ сердцу дорог,

Стих гармонический и веющий весной?

О, сколько пламени, о, сколько вдохновенья

В их светлых творчествах вы жадно обрели!

Какие дивные вы ведали волненья!

Как окрылялись вы, бескрылые земли!

С какою нежностью читая их поэзы

(Иль как говаривали прадеды: стихи…),

Вы на свиданья шли, и грезового Грэза

Головки отражал озерный малахит…

Вы были женственны и женски-героичны,

Царица делалась рабынею любви.

Да, были женственны и значит – поэтичны,

И вашу память я готов благословить…

А вся беспомощность, святая деликатность,

Готовность жертвовать для мужа, для детей!

Не в том ли, милые, вся ваша беззакатность?

Не в том ли, нежные, вся прелесть ваших дней?

Я сам за равенство, я сам за равноправье,-

Но… дама-инженер? но… дама-адвокат?

Здесь в слове женщины – неясное бесславье

И скорбь отчаянья: Наивному закат…

Во имя прошлого, во имя Сказки Дома,

Во имя Музыки, и Кисти, и Стиха,

Не все, о женщины, цепляйтесь за дипломы,-

Хоть сотню “глупеньких”: от “умных” жизнь суха!

Мелькает крупное. Кто – прошлому соперник?

Где просто женщина? где женщина-поэт?

Да, только Гиппиус и Щепкина-Куперник:

Поэт лишь первая; вторая мир и свет…

Есть… есть Ахматова, Моравская, Столица…

Но не довольно ли? Как “нет” звучит здесь “есть”,

Какая мелочность! И как безлики лица!

И модно их иметь, но нужно их прочесть.

Их много пишущих: их дюжина, иль сорок!

Их сотни, тысячи! Но кто из них поэт?

Как мало поэтесс! Как много стихотворок!

И Мирры Лохвицкой среди живущих – нет!

23 августа 1916

Им. Бельск

НА СМЕРТЬ ВЕРХАРЕНА

Вновь, Бельгия, невинностью твоей

Играет ритм чудовищного танца:

Лишилась и великого фламандца,

Лишенная свободы и полей.