Полное собрание стихотворений

И Гассман, верный из вассалов,

И он, воспетый де-Бальмэр,

И, памяти недоброй, Штрюмер,

Искавший маминой руки

В дни юности. Сановник умер.

И все той эры старики.

7

От брака мамы с генералом

Осталась у меня сестра.

О, детских лет ее пора

Была прекрасной: бал за балом

Мелькал пред взорами ее!

Но впрочем детство и мое,

Не омраченное нуждою

(Ее познал потом поэт),

По-своему прекрасно. Зою,

Что старше на двенадцать лет,

Всегда я вспоминаю нежно.

Как жизнь ее прошла элежно!

Ее на свете больше нет,

О чем я искренне жалею:

Она ведь лучшею моею

Всегда подругою была.

Стройна, красива и бела,

Восторженна и поэтична,

Она любила мир античный;

Все воскрыления орла

Сестрой восприняты отлично.

Как жаль, что Зоя умерла!

8

Мать с ней жила в Майоренгофе,-

Ах, всякий знает рижский штранд!-

Когда с ней встретился за кофе

У Горна юный адъютант.

Он оказался Лотаревым,

Впоследствии моим отцом;

Он мать увлек весенним зовом,

И все закончилось венцом.

Напрасно полицмейстер Гроткус,

Ухаживая, на коне

К ней на веранду, при луне,-

Как говорят эстонцы, “kotkas”,-

Орлом бравируя, въезжал;

Барон, красавец златокудрый,

Напрасно от любви дрожал

И не жалел любовных жал -

Его затмил поручик мудрый.

9

…Я видел в детстве сон престранный:

Темнел провалом зал пустой,

И я в одежде златотканной

Читал на кафедре простой,

На черной бархатной подушке

В громадных блестках золотых…

Аплодисменты, точно пушки,

В потемках хлопали пустых…

И получалось впечатленье,

Что этот весь безлюдный зал

Меня приветствовал за чтенье

И неумолчно вызывал…

Я уклоняюсь от трактовки

Мной в детстве виденного сна…

Той необычной обстановки

Мне каждая деталь ясна…

Я слышу до сих пор тот взрывный

Ничьих аплодисментов гул…

Я помню свой экстаз порывный -

И вот о сне упомянул…

10

Мне было пять, когда в гостиной

С Аделаидой Константинной,

Которой было тридцать пять,

Я, встретясь в первый раз, влюбился;

Боясь об этом дать понять

Кому-нибудь, я облачился

В гусарский – собственный! – мундир,

Привесил саблю и явился

Пред ней, как некий командир

Сердец изысканного пола…

С нее ведет начало школа

Моих бесчисленных побед

И ровно столько женских бед…

Я подошел к ней, шаркнув ножкой

И шпорам дав шикарный звяк,

Кокетничая так и сяк,

Соперничая втайне с кошкой,

Что на коленях у нее

Мурлыкала. Увы, пропало

Старанье нравиться мое:

Она меня не замечала.

Запомните одно, Адэль:

Теперь переменились роли,

И дни, когда меня пороли,

За миллионами недель.

Теперь у всех я на виду,

И в том числе у вас, понятно,

Но к вам я больше не иду;

Ведь вам столетье, вероятно!..

11

Я, к счастью, вскоре позабыл

Любви отвергнутой фиаско:

Я тройку папочных кобыл

В подарок получил и каску

Кавалергардскую, взамен

Гусарской меховой с султаном…

Мне захотелось перемен,-

Другим загрезился я станом:

Брюнетки, старше на пять лет

Меня, Селиновой Варюши;

В нее влюбился я “по уши”.

И блеск гвардейских эполет,

Носимых мною, ей по вкусу

Пришелся. Вскоре сделал я

Ей предложенье, не тая

Любви и подарил ей… бусу

Стеклянную на память! Дар

Предсвадебный невесту тронул.

Вот как влюблялся экс-гусар,

Имевший склонность к аристону,

Чью ручку он вертел все дни,

На нем “Альбаччио” играя,

И гимн “Господь, царя храни!”

Ему казался гимном рая…

12

Совать мне пробовали бонн,

Француженок и англичанок,

Но с ними я такой брал тон,

Предпочитая взвизги санок

Научным взвизгам этих дев,

Что бонны сыпались картечью

Со всей своей картавой речью,

Ладони к небесам воздев…

И только Клавдия Романна,

Mademoiselle моей сестры,

Одна могла, как то ни странно,

В разгаре шуток и игры,

Меня учить, сбирая в стаю

Рои разрозненные дум,

По сборнику “И я читаю”,-

И зачитал я наобум…

13

Мой путь любовью осюрпризен,

И удивительного нет,

Что я влюблен в Марусю Дризэн,

Когда мне только девять лет.

Ей ровно столько же. На дачах

Мы с нею жили vis-а-vis;[27]

И как нас бонна ни зови,

Мы с ней погружены в задачах…

Не арифметики, – любви!

Ее папаша был уланский

Полковник, с виду Антиной,

Германец, так сказать, курляндский,

Что вечно влагою цимлянской

Гасил кишок гвардейских зной…

Упомянуть я должен вкратце

О Сандро, шаловливом братце

Моей остзейской Лорелей,

Про скандинавских королей

И викингов любившей саги

Из уст двух дядь и на бумаге,

Где моря влажь милей, чем твердь;

О толстой гувернантке-немке

И о француженке, как жердь;

Но как ты ни жестокосердь

Моей безоблачной поэмки

Ее фигуркою, madame

Я уваженье лишь воздам…

14

В саду игрушечный домишко

Нам заменял Chateau d'amour[28]

Где тонконогая Амишка

Нас сторожила, как лемур…

У нас была своя посуда,

Свои любимые цветы

И от людского пересуда

В душе таимые мечты.

Ей шло батистовое платье,

Белей вишневых лепестков,

И, если стану вспоминать я

Ту крошку, фею мотыльков,

Не меньше тысячи стихов

Понадобится мне, пожалуй,

Меж тем, как сжатость – мой девиз;

И вот прошу транзитных виз

В посольстве Памяти усталой:

Ведь крошка только эпизод,

А пункт конечный назначенья -

Все детское без исключенья;

И как для дуба креозот,

Страшны художнику длинноты…

Итак, беру иные ноты,

Что называется, пальнув

В читателя старушьей сплетней,

Все это оказалось пуф

Впоследствии, но нашей летней

Любви был нанесен урон;

Как в настоящей камарильи,

Старушки в кухне говорили,

Что я, как некий Оберон,

В Титанию влюбленный, Варю

Селинову на дачу жду.