Полное собрание стихотворений

Только вправо и знавший

Палить-то, а тут – слевил.

Кабы в правую – свёрк бы

Ланцетик – и здрав ваш шеф.

Выстрел в левую створку:

Ну в самый-те Центропев!

6. “Советским вельможей…”

Зерна огненного цвета

Брошу на ладонь,

Чтоб предстал он в бездне света

Красный как огонь.

Советским вельможей,

При полном Синоде...

– Здорово, Сережа!

– Здорово, Володя!

Умаялся? – Малость.

– По общим? – По личным.

– Стрелялось? – Привычно.

– Горелось? – Отлично.

– Так стало быть пожил?

– Пасс в нек’тором роде.

...Негоже, Сережа!

...Негоже, Володя!

А помнишь, как матом

Во весь свой эстрадный

Басище – меня-то

Обкладывал? – Ладно

Уж... – Вот-те и шлюпка

Любовная лодка!

Ужель из-за юбки?

– Хужей из-за водки.

Опухшая рожа.

С тех пор и на взводе?

Негоже, Сережа.

– Негоже, Володя.

А впрочем – не бритва —

Сработано чисто.

Так стало быть бита

Картишка? – Сочится.

– Приложь подорожник.

– Хорош и коллодий.

Приложим, Сережа?

– Приложим, Володя.

А что на Paccee —

На матушке? – То есть

Где? – В Эсэсэсере

Что нового? – Строят.

Родители – родят,

Вредители – точут,

Издатели – водят,

Писатели – строчут.

Мост новый заложен,

Да смыт половодьем.

Все то же, Сережа!

– Все то же, Володя.

А певчая стая?

– Народ, знаешь, тертый!

Нам лавры сплетая,

У нас как у мертвых

Прут. Старую Росту

Да завтрашним лаком.

Да не обойдешься

С одним Пастернаком.

Хошь, руку приложим

На ихнем безводье?

Приложим, Сережа?

– Приложим, Володя!

Еще тебе кланяется...

– А что добрый

Наш Льсан Алексаныч?

– Вон – ангелом! – Федор

Кузьмич? – На канале:

По красные щеки

Пошел. – Гумилев Николай?

– На Востоке.

(В кровавой рогоже,

На полной подводе...)

– Все то же, Сережа.

– Все то же, Володя.

А коли все то же,

Володя, мил-друг мой —

Вновь руки наложим,

Володя, хоть рук – и —

Нет.

– Хотя и нету,

Сережа, мил-брат мой,

Под царство и это

Подложим гранату!

И на раствороженном

Нами Восходе —

Заложим, Сережа!

– Заложим, Володя!

7. “Много храмов разрушил…”

Много храмов разрушил,

А этот – ценней всего.

Упокой, Господи, душу усопшего врага твоего.

Савойя, август 1930

Лучина

До Эйфелевой – рукою

Подать! Подавай и лезь.

Но каждый из нас – такое

Зрел, зрит, говорю, и днесь,

Что скушным и некрасивым

Нам кажется <ваш> Париж.

“Россия моя, Россия,

Зачем так ярко горишь?”

Июнь 1931

Стихи к Пушкину

1. “Бич жандармов, бог студентов…”

Бич жандармов, бог студентов,

Желчь мужей, услада жен,

Пушкин – в роли монумента?

Гостя каменного? – он,

Скалозубый, нагловзорый

Пушкин – в роли Командора?

Критик – ноя, нытик – вторя:

“Где же пушкинское (взрыд)

Чувство меры?” Чувство – моря

Позабыли – о гранит

Бьющегося? Тот, солёный

Пушкин – в роли лексикона?

Две ноги свои – погреться —

Вытянувший, и на стол

Вспрыгнувший при Самодержце

Африканский самовол —

Наших прадедов умора —

Пушкин – в роли гувернера?

Черного не перекрасить

В белого – неисправим!

Недурен российский классик,

Небо Африки – своим

Звавший, невское – проклятым!

– Пушкин – в роли русопята?

Ох, брадатые авгуры!

Задал, задал бы вам бал

Тот, кто царскую цензуру

Только с дурой рифмовал,

А “Европы Вестник” – с...

Пушкин – в роли гробокопа?

К пушкинскому юбилею

Тоже речь произнесем:

Всех румяней и смуглее

До сих пор на свете всем,

Всех живучей и живее!

Пушкин – в роли мавзолея?

То-то к пушкинским избушкам

Лепитесь, что сами – хлам!

Как из душа! Как из пушки —

Пушкиным – по соловьям

Слова, соколам полета!

– Пушкин – в роли пулемета!

Уши лопнули от вопля:

“Перед Пушкиным во фрунт!”

А куда девали пёкло

Губ, куда девали – бунт

Пушкинский? уст окаянство?

Пушкин – в меру пушкиньянца!

Томики поставив в шкафчик —

Посмешаете ж его,

Беженство свое смешавши

С белым бешенством его!

Белокровье мозга, морга

Синь – с оскалом негра, горло

Кажущим...

Поскакал бы, Всадник Медный,

Он со всех копыт – назад.

Трусоват был Ваня бедный,

Ну, а он – не трусоват.

Сей, глядевший во все страны —

В роли собственной Татьяны?

Что вы делаете, карлы,

Этот – голубей олив —

Самый вольный, самый крайний

Лоб – навеки заклеймив

Низостию двуединой

Золота и середины?

“Пушкин – тога, Пушкин – схима,

Пушкин – мера, Пушкин – грань...”

Пушкин, Пушкин, Пушкин – имя

Благородное – как брань

Площадную – попугаи.

– Пушкин? Очень испугали!

25 июня 1931

2. Петр и Пушкин

Не флотом, не потом, не задом

В заплатах, не Шведом у ног,

Не ростом – из всякого ряду,

Не сносом – всего, чему срок,

Не лотом, не ботом, не пивом

Немецким сквозь кнастеров дым,

И даже и не Петро-дивом

Своим (Петро-делом своим!).

И большего было бы мало

(Бог дал, человек не обузь!) —

Когда б не привез Ганнибала-

Арапа на белую Русь.

Сего афричонка в науку

Взяв, всем россиянам носы

Утер и наставил, – от внука —

то негрского – свет на Руси!

Уж он бы вертлявого – в струнку

Не стал бы! – “На волю? Изволь!

Такой же ты камерный юнкер,

Как я – машкерадный король!”

Поняв, что ни пеной, ни пемзой —

Той Африки, – царь-грамотей

Решил бы: “Отныне я– цензор

Твоих африканских страстей”.

И дав бы ему по загривку

Курчавому (стричь-не остричь!):

“Иди-ка, сынок, на побывку

В свою африканскую дичь!