Полное собрание стихотворений

Известность Апухтина выходит за пределы училища. В 1856 году в дневнике критика А. В. Дружинина появилась запись: «Толстой <Л. Н.> представил мне мальчика – поэта Апухтина, из училища правоведения».[7] От юного поэта уже многого ждут. Пожалуй, более всех уверен, что ожидания не напрасны, И. С. Тургенев.«…Приведя к Панаеву знакомиться Апухтина, – пишет в своих воспоминаниях о Тургеневе А. Я. Панаева, – тогда еще юного правоведа, он предсказывал, что такой поэтический талант, каким обладает Апухтин, составит в литературе эпоху и что Апухтин своими стихами приобретет такую же известность, как Пушкин и Лермонтов».[8] Даже если мемуаристка несколько преувеличила, несомненно, Тургенев смотрел на Апухтина как на восходящую звезду.

В год окончания училища (1859) Апухтин пережил тяжкое потрясение: умерла его мать. М. Чайковский писал: «Все родственные и дружеские отношения, все сердечные увлечения его жизни после кончины Марьи Андреевны были только обломками храма этой сыновней любви».[9]

О, где б твой дух, для нас незримый,Теперь счастливый ни витал,Услышь мой стих, мой труд любимый:Я их от сердца оторвал!А если нет тебя… О, Боже!

К кому ж идти? Я здесь чужой…Ты и теперь мне всех дорожеВ могиле темной и немой, –

писал Апухтин в «Посвящении» к «Деревенским очеркам» (1859). С образом матери, который занимает особое положение в стихах Апухтина, связано представление об абсолютной доброте и неизменной любви.

В ранних стихах Апухтина более явственно, чем в его зрелом творчестве, звучат социальные мотивы. Это касается, в частности, стихов о Петербурге. В раскрытии этой темы Апухтин опирается на опыт своих предшественников. Прежде всего, на опыт Аполлона Григорьева, в стихах которого северная столица предстает как «гигант, больной гниеньем и развратом» («Город», 1845 или 1846). В апухтинской «Петербургской ночи» есть такие строки:

Город прославленный, город богатый,Я не прельщуся тобой…Пусть на тебя с высоты недоступной

Звезды приветно глядят,Только и видят они твой преступный,Твой закоснелый разврат.

Совпадая с А. Григорьевым в общей оценке холодного и казенного Петербурга, Апухтин стремится раскрыть суть этого образа через свои сюжеты: о «несчастной жертве расчета», девушке, выходящей замуж за богача, чтобы спасти семью, о «труженике бедном искусства», о мужике с топором, который «как зверь голоден» и «как зверь беспощаден».

В 1859 году по рекомендации И. С. Тургенева в «Современнике» был напечатан цикл стихотворений Апухтина «Деревенские очерки». «Появиться в „Современнике“ значило сразу стать знаменитостью. Для юношей двадцати лет от роду ничего не могло быть приятнее, как попасть в подобные счастливчики», – писал впоследствии К. Случевский.[10] Стихи пришлись ко времени: в них отразились настроения, близкие тогда многим, – это была пора ожиданий, пора подготовки реформ.

Пусть тебя, Русь, одолели невзгоды,Пусть ты – унынья страна…Нет, я не верю, что песня свободы

Этим полям не дана!(«Песни»)

Голос молодого поэта был замечен. Размышления о родном проселке, о «зреющем поле», о «песнях отчизны» были проникнуты горячим и искренним лирическим чувством. Стихи выражали сочувствие страдающему народу и, естественно, соответствовали настроениям демократического читателя. Не случайно «Деревенские очерки» при публикации в «Современнике» сильно пострадали от цензурных искажений.

Братья! Будьте же готовы,Не смущайтесь – близок час:Срок окончится суровый,С ваших плеч спадут оковы,Перегнившие на вас! –

эта строфа из стихотворения «Селенье» опубликована без двух последних строк. В некоторых стихотворениях были выброшены целые строфы.

Но была в «Деревенских очерках» Апухтина, в частности в стихотворении «Песни», некоторая доля головного, форсированного оптимизма. Это почувствовал и спародировал Н. А. Добролюбов:

Знаю вас давно я, песни заунывные

Руси необъятной, родины моей!

Но теперь вдруг звуки, радостно-призывные,

Полные восторга, слышу я с полей!

и т. д.[11]