Полное собрание стихотворений

Разглаживающие уста.

Счета

Всех ревностей дневных —

и вспых

Всех древностей — и стиснув челюсти —

И стих

Спор —

В шелесте…

И лист

В стекло…

И первой птицы свист.

— Сколь чист! — И вздох.

Не тот. — Ушло.

Ушла.

И вздрог

Плеча.

Ничто

Тщета.

Конец.

Как нет.

И в эту суету сует

Сей меч: рассвет.

17 июня 1922

«Помни закон…»

Помни закон:

Здесь не владей!

Чтобы потом —

В Граде Друзей:

В этом пустом,

В этом крутом

Небе мужском

— Сплошь золотом —

В мире, где реки вспять,[40]

На берегу — реки,

В мнимую руку взять

Мнимость другой руки…

Легонькой искры хруст,

Взрыв — и ответный взрыв.

(Недостоверность рук

Рукопожатьем скрыв!)

О этот дружный всплеск

Плоских как меч одежд —

В небе мужских божеств,

В небе мужских торжеств!

Так, между отрочеств:

Между равенств,

В свежих широтах

Зорь, в загараньях

Игр — на сухом ветру

Здравствуй, бесстрастье душ!

В небе тарпейских круч,

В небе спартанских дружб!

20 июня 1922

«Когда же, Господин…»

Когда же, Господин,

На жизнь мою сойдет

Спокойствие седин,

Спокойствие высот.

Когда ж в пратишину

Тех первоголубизн

Высокое плечо,

Всю вынесшее жизнь.

Ты, Господи, один,

Один, никто из вас,

Как с пуховых горбин

В синь горнюю рвалась.

Как под упорством уст

Сон — слушала — траву…

(Здесь, на земле искусств,

Словесницей слыву!)

И как меня томил

Лжи — ломовой оброк,

Как из последних жил

В дерева первый вздрог…

Дерева — первый — вздрог,

Голубя — первый — ворк.

(Это не твой ли вздрог,

Гордость, не твой ли ворк,

Верность?)

— Остановись,

Светопись зорких стрел!

В тайнописи любви

Небо — какой пробел!

Если бы — не — рассвет:

Дребезг, и свист, и лист,

Если бы не сует

Сих суета — сбылись

Жизни б…

Не луч, а бич —

В жимолость нежных тел.

В опромети добыч

Небо — какой предел!

День. Ломовых дрог

Ков. — Началась. — Пошла.

Дикий и тихий вздрог

Вспомнившего плеча.

Прячет…

Как из ведра —

Утро. Малярный мел.

В летописи ребра

Небо — какой пробел!

22–23 июня 1922

«По загарам — топор и плуг…»

По загарам — топор и плуг.

Хватит — смуглому праху дань!

Для ремесленнических рук

Дорога трудовая рань.

Здравствуй — в ветхозаветных тьмах —

Вечной мужественности взмах!

Мхом и медом дымящий плод —

Прочь, последнего часа тварь!

В меховых ворохах дремот

Сарру-заповедь и Агарь —

Сердце — бросив…

— ликуй в утрах,

Вечной мужественности взмах!

24 июня 1922

«Здравствуй! Не стрела, не камень…»

Здравствуй! Не стрела, не камень:

Я! — Живейшая из жен:

Жизнь. Обеими руками

В твой невыспавшийся сон.

Дай! (На языке двуостром:

На! — Двуострота змеи!)

Всю меня в простоволосой

Радости моей прими!

Льни! — Сегодня день на шхуне,

— Льни! — на лыжах! — Льни! — льняной!

Я сегодня в новой шкуре:

Вызолоченной, седьмой!

— Мой! — и о каких наградах

Рай — когда в руках, у рта:

Жизнь: распахнутая радость

Поздороваться с утра!

25 июня 1922

«Некоторым — не закон…»

Некоторым — не закон.

В час, когда условный сон

Праведен, почти что свят,

Некоторые не спят:

Всматриваются — и в скры-

тнейшем лепестке: не ты!

Некоторым — не устав:

В час, когда на всех устах

Засуха последних смут —

Некоторые не пьют:

Впытываются — и сти-

снутым кулаком — в пески!

Некоторым, без кривизн —

Дорого дается жизнь.

25 июня 1922

«В пустынной храмине…»

В пустынной храмине

Троилась — ладаном.

Зерном и пламенем

На темя падала…

В ночные клёкоты

Вступала — ровнею.

— Я буду крохотной

Твоей жаровнею:

Домашней утварью:

Тоску раскуривать,

Ночную скуку гнать,

Земные руки греть!

С груди безжалостной

Богов — пусть сброшена!

Любовь досталась мне

Любая: большая!

С такими путами!

С такими льготами!

Пол-жизни? — Всю тебе!

По-локоть? — Вот она!

За то, что требуешь,

За то, что мучаешь,

За то, что бедные

Земные руки есть…

Тщета! — Не выверишь

По амфибрахиям!

В груди пошире лишь

Глаза распахивай,

Гляди: не Логосом

Пришла, не Вечностью:

Пустоголовостью

Твоей щебечущей

К груди…

— Не властвовать!

Без слов и на слово —

Любить… Распластаннейшей

В мире — ласточкой!

Берлин, 26 июня 1922

«Ночного гостя не застанешь…»

Ночного гостя не застанешь…

Спи и проспи навек

В испытаннейшем из пристанищ

Сей невозможный свет.

Но если — не сочти, что дразнит

Слух! — любящая — чуть

Отклонится, но если навзрыд

Ночь и кифарой — грудь…

То мой любовник лавролобый

Поворотил коней

С ристалища. То ревность Бога

К любимице своей.

2 июля 1922

«И скажешь ты…»

И скажешь ты:

Не та ль,

Не ты,

Что сквозь персты:

Листы, цветы —

В пески…

Из устных

Вер — индус,

Что нашу грусть —

В листы,

И груз — в цветы

Всего за только всхруст

Руки

В руке:

Игру.

Индус, а может Златоуст

Вер — без навек,

И без корней

Верб,

И навек — без дней…

(Бедней

Тебя!)

И вот

Об ней,

Об ней одной.

3 июля 1922

«Неподражаемо лжет жизнь…»

Неподражаемо лжет жизнь:

Сверх ожидания, сверх лжи…

Но по дрожанию всех жил

Можешь узнать: жизнь!

Словно во ржи лежишь: звон, синь…

(Что ж, что во лжи лежишь!) — жар, вал…

Бормот — сквозь жимолость — ста жил…

Радуйся же! — Звал!

И не кори меня, друг, столь

Заворожимы у нас, тел,

Души — что вот уже: лбом в сон.

Ибо — зачем пел?