В стороне и тихой и зелёнойТам где нет и книгТам между людьми летает вольноПтичий их языкСсорятся бранятся и тоскуютНо́ как у зверятВоздухи во рту у них подуютТак беззлобно, брат!Мы же отвратительны — Лимонов!Ты и мыЖить не можем без борьбы и стоновИ без тьмыГорделиво бегают меж намиСамки. Стук копытВечер бледно-серый за домамиТих, обжитГде же тот мужчина одинокийИли тот юнецЧто на всех нас поглядевши скажетВам конец!Где же тот пророк оранжереиТот визгливый плутЧто к себе он призовёт рукамиИ пойдутГде же тот поэт оцепенелыйЛедянойНаше незатейливое телоНапоит душойИ размазывая наши слёзыПервый я пойдуВот он. Вот. На каменной скамейкеОн сидит в саду
«Когда поджёг блестящий Кремль…»
Когда поджёг блестящий КремльПриятель мой — Отрепьев ГришкаИ взял женой себе в постельБольшую дочь поляка МнишкаТо это было хорошоО мой любимый самозванец!Как жаль что не было меняТебе я был бы помоганецНо в некий час глядя любяКак ты с полячкою балуешьЯ бы озлился на тебяВон как её смешно цалуешьИ в заговор против царяЯ бы вошёл фигурой главнойМечтою дерзостной царяСтать головой самодержавнойМарине юбки задиратьИ выгнать к бесу до отчизныДругую девку в жёны взятьЧего ты смотришь с укоризной!Ну да немыслимый портретЭто предательство а что жеВедь ей же восемнадцать летА ты с разбойничьею рожейВот лисья мордочка мояОна подходит к её шейкеПрости, но очень должен яТебя зарезать на скамейке…Так он с портретом говорилОпасности ему казалисьВокруг люд пошлый проходилИ все чуть-чуть отодвигалисьПобеда не была виднаВечернему людей собраньюБыла старушка смущенаРанее преданна вязаньюТеперь глядит вот на негоИ удивляется сверх мерыКрасивый юный человек…Ах видела бы ты химеры!Простая робкая душаВ пустыне города и телаНе на минуту не болелаНо разве ты есть хороша?Владей вязаньем редькой лукомИмей вдали златые дниКакие провела с супругом/какие скушные они!/Сидит приподнятый безумецНо он же есть свободоумецВеликий наглый и больнойХоть и больной но не такой!