Читаем Полное собрание творений. Том 8 полностью

Полное собрание творений. Том 8

Не советую Вам выходить из того наружного круга, в который мы поставлены Промыслом Божиим. Узы Ваши — узы священ{стр. 140}ные. На них священная печать, наложенная благословением Божиим, призванная таинством церковным и сопутствующими ему молитвами. Уединением Вашим — да будет душа Ваша, умерщвленная для мира; святою обителию Вашею — да будет душа Ваша, — да будет она обителию всех евангельских добродетелей. Играния да заменятся существенным, и тени — истиною. Нет возможности приступить к Богу иначе, как по тернию скорбей. Допущенный к Богу — приступил к сокровищнице всех благ, временных и вечных. Бог, кого хочет приблизить к себе, попускает тому скорбь. Волна, которою Вы закинуты в страну креста, послана на Вас Богом, любящим и избирающим Вас, — послана, как буря и кит были посланы на пророка Иону.

Если милосердый Господь возвратит меня в приморскую обитель Преподобного Сергия, — надеюсь увидеть Вас там, увидеть, чтоб укреплять и утешать утешением и крепостию от Господа. Давно душа ваша избрала душу мою в пристань искренности, — даже теперь не покидает этой пристани, полуразбитой волнами, постоянными и давно злящимися бурями далеко отдвинутой… И да исполнится над Вами слово воплощенного Бога, Который сказал: Идеже еста два или трие собрани во имя Мое, ту есмь посреде их (Мф. 18. 20).

Февраль 1848 г.

Письмо
святителя Игнатия
к А. А. Кавелину [65]

Бог да утешит Вас в постигшей скорби. Влас главы нашей не падает без воли Его!

Иначе взирает мир на приключения с человеками, и иначе Бог. Видим, что св. Нифонт Епископ четыре года страдал умоисступлением, Св. Исаакий и Никита (который был впоследствии Святителем Новгорода) долго страдали умоповреждением. Некоторый Св. Пустынножитель — упоминает об этом событии Сульпиций, писатель 4-го века, в рассказе Пустоминиана, путешествовавшего по монастырям Востока, — творивший множество знамений и за{стр. 141}метивший от этого возникающую в себе гордость, молил Бога, чтоб для уничтожения славы человеческой попущено было ему умоповреждение и явное беснование, которые и попустил Господь смиренномудрому рабу своему. Веруем, что без воли Божией не может к нам приблизиться никакая скорбь; всякую скорбь, как приходящую от руки Божией, приемлем с благоговейною покорностию воле Божией, с благодарением. Славословием всеблагого Бога, непостижимого в путях Его, дивного во всех делах Его.

Санкт-Петербургский генерал-губернатор А. А. Кавелин был женат на родственнице М. В. Чихачева [66

], а с архимандритом Сергиевой пустыни Игнатием находился в дружеских отношениях. В 1840–1843 гг. он много содействовал разрешению конфликта, связанного с делом французского посланника Баранта и запрещением архимандриту Игнатию выезжать из Сергиевой пустыни без специального разрешения Консистории [67]. О дружеских отношениях свидетельствовало и письмо Святителя, посланное им из Бабаек 13 ноября 1847 г. своему наместнику в Сергиеву пустынь: «От А. А. Кавелина получил премилейшее письмо, написанное от самого сердца — вот! Такая любовь меня утешает. Пишет, что ты был у него».

У Кавелина в это время было тяжелое нервное заболевание, о котором святитель Игнатий вспоминал в 1856 г. в письме к инокине, нужающей в успокоении:

«Когда возле нас жил Кавелин в состоянии помешательства и некоторое время еще позволено было родным приезжать к нему, то после каждого приезда ему делалось хуже, потому что они все хотели его урезонить и смягчить. Бывший тут доктор из сумасшедшего дома говорил мне о действиях родственников: «Странные люди! Хотят больного урезонить, между тем как болезнь его и состоит в том, что он лишен здравого смысла». Кавелин хватался за нож, намереваясь пронзить им жену и себя, высказывая против нее величайшие неудовольствия, между тем как в здравом состоянии он питал к ней величайшее расположение».

Вспоминал он об этом и в письме к сестре Ε. А. Паренсовой от 5 января 1867 г.: «Когда Петербургский военный генерал-губернатор Кавелин был болен умопомешательством, и родня его приезжали и старались урезонить его, чем приводили в большее расстройство, тогда доктор, бывший при нем, сказал мне однажды: "Такова болезнь нашего времени"».