Полное собрание творений

Вот что, мой возлюбленный сын, говорит и делает смиренный твой отец после твоего первого письма, в котором ты написал нам о своих муках. И в то самое время, когда душа моя беспокоилась о тебе, пришла корзинка с яблоками, подобными Евфросиновым[227]. И я сразу стал исследовать твою записку из двух слов, желая узнать новости твоей души. Но, увидев, что муки твои не закончились, снова обратил ум к молитве. И вкушая от яблок, [говорил]: благословляя да благословит тебя душа моя, и да будешь ты благословен от Отца, Сына и Святого Духа, Единой Святой и Единосущной и Нераздельной Троицы, единственного источника всякого блага и всякого благословения.

Ты пишешь мне, что готовишься совершить дело Божие. Так вот, если ты его совершишь благополучно, — благодарение Богу. А если встретишь препятствие по какой бы то ни было причине — не печалься. В другое время сделаешь это, если будет воля Господня.

Ибо многие вещи из-за препятствий не удается сделать до времени, так как не настал их час. Одни — потому что препятствуют люди, поскольку, как говорят святые, люди могут препятствовать воле Господней в течение многих лет. А другие — потому что совершенно нет воли Господней на то, чтобы они произошли. Бесчисленны примеры [этого] в житиях святых. Впрочем и твое преподобие это читает, и ты уже многое знаешь по собственному опыту.

Поэтому как бы ни обернулось колесо многотрудного нашего жития, ты должен оставаться невозмутимым и, как Атлант[228], выдерживать тяжесть перипетий своей жизни, если, как говоришь, ты призван быть пастырем многих овец.

А я, как выяснилось, напротив, гожусь только скалы стеречь, как лишенный такого дарования и недостойный служения слова[229].

Увы мне, смиренному и окаянному, если я не стараюсь постичь это и не признаю дарований моих братьев. Какой ответ я дам [за это] в час Суда? Ибо и раз, и другой, будучи окраден лестью и послушавшись ее, потерпел я крушение. И до сих пор еще собираю обломки.

Увы мне, смиренному и состарившемуся! Как мне представляется [теперь] из того, что вижу, я дважды по неведению пришел в столкновение с Божией волей. Каким словом я обличу окаянную мою душу? И каким образом умолю моего Господа? Или какое сделаю дело, угодное Богу моему? Увы мне, смиренному! Ибо иссякли слезы в моих глазах. Густая ночь объяла меня, и я пребываю в нечувствии, хвалимый здешними отцами. Но да будет милостив [ко мне] сладкий Иисус молитвами святых отцов.

Я отвлекся, батюшка мой, и, помянув дни древние, уклонился от темы. Прости мне, твоему отцу, но ведь хоть я и таков, а Духом Божиим тебя родил.

Письмо 53-е

Мне пришлось пострадать, добрый мой сын, дабы явить тебя сыном грешного Иосифа. И впоследствии я испытал непомерную боль, ибо ты меня оставил. А в последнее время я снова очень тебя возлюбил. И брожу туда-сюда, взывая: «Сын мой! Сын мой! Где ты? Куда направляешься, мое чадо? Зачем ты оставил, дитя мое, малое бремя своего послушания и восхотел нести груз Сизифа[230]?»

Говоря это, я сильно печалюсь и умолкаю, предавая молчанию большее. И снова вспоминаю твое доброе служение, которого сейчас лишен, и забываю полынь, которой ты, уйдя, меня напоил.

Ты пришел к нам, снова у нас побывал, сын мой, и сказал, что напишешь. И я действительно ждал от тебя маленького письмеца. «Но мой возлюбленный сын снова меня провел», — сказал я. И лишь совсем недавно наш добрый диакон, придя, принес мне конверт. И, открыв его с бесконечной радостью, — посмотреть, что ты пишешь, — к сожалению, вместо письма нашел внутри только кляп — пять сотен[231]

. Как если бы ты мне сказал: «Ешь и молчи!» Хорошо и это, дитя мое, и я на самом деле очень тебе благодарен. Но всё же это не то, что маленькое письмецо от тебя!

Ах, дитя мое! Человек никогда не бывает совершенно плохим. Есть в нем и хорошее, есть и плохое. Так что, вспоминая хорошее, молишься о нем, сочувствуешь, болит твоя душа, ты просишь о нем Бога. А в плохом виноват не он, а враг наш диавол. Поэтому не печалься, дитя мое, и не вспоминай прошлого, ибо то, что было, прошло. На мою голову свалились еще большие беды, так что твой [поступок] стал мне казаться благоуханием.

С тех пор я болезную и молюсь о тебе еще больше. Итак, не печалься. Мы — люди, чада преступления, в нас глубоко заложен грех наших прародителей. Поэтому Господь окажет нам снисхождение и, если покаемся, всё простит.

Ты же не забывай наших ночных духовных бесед, которые мы вели, когда ты приходил в мою убогую каливку, [не забывай] радостных постов, дней Масленицы, безмолвия и молчания[232], непрестанной молитвы, умилительного благоухания лилий этой смиренной пустыни, нашего дорогого отца Арсения, который готовил для тебя сладости и весело тебя поддразнивал. Вспоминай об этом. А то, что ты нас оставил, — оставь это, ибо [из-за этого] огорчаешься. Достаточно и того, что ты переносишь сейчас.