Полнолуние

Осипова они опознали только по одежде да по татуировке на левой руке. Тупоносая пуля «макарова» превратила голову Степана в кровавое месиво. Рядом лежал зверски изуродованный труп студента.

— О Господи! — прошептал пораженный Кручинин. — Бедный Степка!

Леонтьев угрюмо молчал, внимательно вслушиваясь в лесные шорохи.

— Ты чего? — удивился Крутой.

— Тс-с-с! — прижал палец к губам Глеб. — Он где-то рядом!

Крутой напряг слух, но ничего подозрительного не услышал.

— Дай пистолет! — шепотом попросил Леонтьев.

Кручинин нехотя протянул «ТТ». Глеб проверил наличие патронов в обойме, передернул затвор и, держа оружие на изготовку, осторожно двинулся в заросли по узенькой, едва заметной тропинке. Шагов через двадцать кусты кончились, а тропинка превратилась в широкую просеку, окруженную с обеих сторон толстыми стволами старых замшелых деревьев. Неожиданно за одним из них мелькнул смутный силуэт человеческой фигуры.

— Стой! — крикнул Глеб. — Выходи на дорогу спиной вперед с поднятыми руками!

В ответ грохнул выстрел. Пуля кровожадно взвизгнула над ухом. Не мешкая ни секунды, Леонтьев ничком упал на землю и три раза выстрелил наугад. Затем прислушался. Ни звука! Однако Глеб не спешил подниматься, зная по опыту, чем это может кончиться. Противник находился сейчас в гораздо более выгодном положении, а он представлял собой прекрасную мишень. Пальнув еще разок, Леонтьев откатился в сторону, как выяснилось, очень своевременно. Пуля взрыла землю на том месте, где секунду назад лежало его тело. Потом послышался удаляющийся топот ног, и наступила тишина…

ГЛАВА 6

Среда. 11 октября 1995 г.

Пансионат «Лесной».

Четвертый день полнолуния. 2 часа ночи

Геннадий Викторович Ивлев чувствовал себя отвратительно. Смерть Светы и таинственное исчезновение подполковника Королева, обещавшего вчера вернуться не позже шести вечера, подействовали на него угнетающе. К тому же начался отходняк. Геннадий Викторович с удовольствием бы напился, но не мог. Обожженный желудок решительно отказывался принимать спиртное. Стоило сделать хоть глоток, как начиналась безудержная рвота. Жалобно постанывая, глава АО «Тюльпан» елозил по кровати. Его бросало то в жар, то в холод. Простыня и наволочка насквозь пропитались едким потом. Истрепанные алкоголем нервы напряглись до предела. Ивлеву мерещилась всякая чертовщина: шорохи, шаги по комнате, ледяные прикосновения чьих-то липких рук. Иногда перед глазами появлялись кошмарные рожи, кривлялись, дразнились, хихикали. Почти стерлась граница между сном и явью. Такого мучительного похмелья Ивлев еще никогда не испытывал. За окном подвывал разгулявшийся ветер. Белесые лунные лучи, проникающие сквозь полупрозрачные занавески, морозили кровь.

Геннадия Викторовича захлестывали волны страха. Он знал, что изуродованные трупы Светы и еще двух человек, убитых вскоре после нее, находятся сейчас в подвале пансионата, хозяин которого Николай Петрович Зубов пропал вместе с Королевым. Столь близкое соседство мертвецов внушало Ивлеву животный ужас. Внезапно Геннадию Викторовичу показалось, будто кто-то, вцепившись железными пальцами в лодыжку, стягивает его с кровати. Испуганно закричав, глава АО «Тюльпан» вскочил и включил свет. В комнате никого не было.

— Никогда больше не буду пить! — страдальчески простонал господин Ивлев. — Мамой клянусь!

Дрожащими руками он нащупал на журнальном столике сигареты, кое-как прикурил и тут же согнулся, скрученный приступом надрывного сухого кашля. К голове прилила кровь. В глазах потемнело.

«Пойду к Наташке! — немного очухавшись, подумал Геннадий Викторович. Приставать не стану. Просто посижу рядом».

С грехом пополам облачившись в махровый халат, он вышел в коридор…

— Наташенька! — жалобно проскулил Ивлев, стуча кулаком в дверь. Впусти, пожалуйста! Мне очень плохо!

В ответ ни звука.

— Наташа, открой! Это я, твой шеф! — решив, что девушка спит, громче позвал он.

— Убирайтесь к чертовой матери! — истерично выкрикнула за дверью девушка. — Видеть вас не хочу, а если скучно — идите в подвал, к Светке!

— Ты понимаешь, что говоришь? — хрипло спросил глава АО «Тюльпан». — Я могу обидеться!

— Обижайся, сволочь! Все равно я больше не буду у тебя работать! Наташа зарыдала во весь голос.

— Сука! — пробормотал Ивлев, возвращаясь к себе в номер. — Пригрел змею на груди!

Впотьмах он споткнулся и едва не упал. «Почему темно? Я, кажется, не выключал свет…» — растерянно подумал Геннадий Викторович. Эта мысль оказалась последней в его жизни. Рука в кожаной перчатке зажала рот, а в сердце вонзилось холодное лезвие ножа…

— Пора на охоту! — сказал Ки-ки.

— В лес? — удивился Зорро.

— Нет, в четырнадцатый номер! У живущего там чудовища вкусное сердце!