Полный форс-мажор

Междугородный автобус, сбавляя скорость, нацелился на остановку с соответствующей табличкой. Под козырьком остановки стояли люди, ждали…

Открылись двери автобуса, вслед за несколькими пассажирами вышел и отпускник Тимофеев. В одной руке рюкзак, в другой футляр с трубой. На лице улыбка. Его встречали три человека.

— Ты смотри, смотри, — блондинки в автобусе, Валентина и Натали, перестали прощально махать руками… — кто его встречает, а!

За окном, их недавний попутчик поочерёдно обнимался с двумя стариками и… в сторонке ожидала молоденькая девушка.

— Ну, вот, я так и знала. Я же тебе говорила, что он козёл! Козёл он и есть козёл! У них у всех, в каждой деревне по бабе, а ты спорила.

— Я не спорила, я давала ему шанс, а он не воспользовался, ну и дурак! Так ему и надо. Таких классных девах упустил, как мы, да? Действительно козёл!

— Это ты про нас?

— А про кого же ещё? О, о… Видишь? Смотри-смотри… — Здороваясь с девушкой, Тимофеев задержал её руку в своей, внимательно, с улыбкой смотрел в глаза. Девушка засмущалась, опустила голову. — Глянь-глянь, а она-то, дура… Ой, дура-дура!

— Молодая…

— Ага… Как это он с ней вежливо, словно…

— Ум-мора!

— Похоже, действительно не врал артист, — невеста.

— Нет, молодая больно. Хотя, в наше-то время… и в пятнадцать лет рожают.

Подруги неожиданно громко расхохотались на весь автобус.

— И в четырнадцать! Ха-ха-ха!

— И в три…три… надцать!!

— Ох-хо-хо…

— Ха-ха-ха…

Встречающие Тимофеева деды, оглянулись на автобус. Наверное, услышали. Валентина с Натальей поймали их удивлённые взгляды, пригнулись, спрятали покрасневшие от хохота лица в ладонях, аккуратно вытирая уголки глаз от слезинок, давясь смехом, умолкли.

— Ну что, хватит, подруга поститься, — гася улыбку и сморкаясь в платок, предложила Валентина. — Ухажёр вроде слинял, доставать?

— Конечно! Где наша не пропадала, доставай водочку…

И обе, не сговариваясь, расплющив носы, высунув языки и оттопырив уши, приникли к стеклу,

— Бе-ееее…

— Коз-зёл!

Встреча с… будущим

Не задерживаясь, автобус закрыл двери и мягко тронул с места. В одном из окон мелькнули «кривые», дразнящие лица блондинок. Тимофеев их не видел, вновь поочередно обнимал стариков.

— Дядь Серёжа, дядь Веня, как я рад вас видеть, как рад! Спасибо, что вы бодрые такие, крепкие, что помните, что встретили!

— Да ладно, чего нас хвалить, да благодарить… — пряча глаза, отмахнулся дядя Серёжа. — Мы ж закалённые. Мы ж сибиряки! Всё помним, и всех помним, и тебя, конечно! Ты же у нас первый такой! Гордимся.

Дядя Веня так же не броско одет, а по сути, просто, по-стариковски, как и его товарищ дядя Серёжа, похлопывал гостя по спине:

— Ты вот, приехал, не забыл, уже хорошо, значит, мы живы ещё. И долго, значит, ещё будем, как говорится, в памяти народной, гха-гхымм… А это узнаёшь, кто с нами, нет?

Евгений и деды повернулись к зардевшейся девушке. Дядя Серёжа с улыбкой махнул на гостя рукой:

— Да где он её узнать может, она же тогда… Малявка. Сколько ж ей тогда было-то?

Дядя Веня удивился.

— Чего сколько, чего? Она в пятый или шестой класс уже тогда ходила. Я помню.

Заметно стесняясь, девушка с улыбкой поправила:

— В четвёртый.

Тимофеев во все глаза смотрел, напрягал память, старался вспомнить девушку, но не мог. Отметил одно: милое лицо, стройную фигуру, тонкие руки, улыбку и голос — нежный-нежный, с мягкими обертонами.

— Ну, я и говорю в четвёртый. — Прокашлялся дядя Веня.

Прерывая возникшую неловкость, девушка напомнила.

— Я Вера, дяди Серёжина внучка, я вас помню. Вы тогда у дедушки в оркестре на трубе учились играть. А дядя Веня вас нотной грамоте учил.

Дядя Веня подтвердил:

— Я же говорю, помнить должен. Она же у нас нотные партии на стульях раскладывала. Всегда строго по инструментам. Без ошибки. Мы ещё удивлялись. Помнишь? Малявка была, а не путала. А сейчас… О! Красавица!

Вера покраснела, потупилась. «Как идёт ей эта улыбка, — подумал Евгений. — Действительно красавица. Даже более чем».

— Ну ладно вам, дядь Веня, приукрашивать… — отмахнулась девушка.

— Правильно, не смущай, дед, внучку, они разберутся, — обнимая гостя за плечи, дядя Серёжа указал рукой. — Ну что, пошли, гость дорогой, заждались тебя.

— Только сначала к нам в оркестр, — всё ещё внимательно глядя на девушку, на неё очень хотелось смотреть, не отпускать взглядом, предложил Евгений.

— Так у нас его уже нету. — Развёл руками старый музыкант.

— Как?! Как это нету, что с ним? Распались? — останавливаясь, воскликнул Евгений.

— Да нет, не распались, — вздохнул другой старик. — Как мы распасться можем, нет. У нас помещение забрали и…

— И все инструменты конфисковали, — закончил фразу дядя Веня. — Как коммунисты у врагов народа.

— А клуб? — ахнул Тимофеев. — Клуб… Что с ним?

— А ничего с ним, — так же расстроено пожал плечами дядя Веня. — Как был, так и стоит. Только он теперь частный и казино в нём, а мы…

Вера пояснила.

— Их в кладовку выселили, а инструменты за неуплату аренды забрали. — В голосе слышались слезинки, глаза сверкали.

Тимофеев поверить не мог, не понимал, переводил взгляд с одного старика на другого.