Полог предубеждения

Видеть такие живые и искренние эмоции всегда было приятнее, чем холодные маски тех, кто свои чувства скрывал, как мог. Чтобы быть искренним, нужно быть смелым. Я мысленно пожурила ректора и куратора. Последний хотя бы не пытался сделать вид, что испытывает ко мне положительные эмоции натянутыми улыбками и приторными фразами.

Я быстро добежала по мощёным дорожкам до главного корпуса, очень боясь опоздать. Влетела в холл, сразу ища глазами статую Весы. Используя её как ориентир, я завернула в нужный коридор и действительно сразу поняла, куда идти дальше. Из всей протяжённости помещения открытой дверью сверкало только одно помещение — из него доносился тёплый жёлтый свет, такой, какой мог быть в церкви, уставленной сотнями свечей.

В зале уже обнаружилась толпа адептов, нервно тихо переговаривающихся и невольно жмущихся друг к другу. Не только меня предстоящее мероприятие пугало своей неизвестностью, хоть они и скорее всего давно знали, как это проходит.

Не сразу обратила внимание, что все до одного адепты были в мантиях. Как же я сглупила! Ведь сказано было прямым текстом, что мешок и существует ради официальных мероприятий в Менсоре, коим и являлось, несомненно, распечатывание. Точнее, мантия. Конечно же, форменная мантия Кавирской академии широкого профиля.

Сразу ощутила себя белой вороной, опасаясь за реакцию ректора, который и так уже успел меня невзлюбить. Вернуться назад надеть это недоразумение я бы уже не успела. Если выбор ставить между тем, чтобы прийти в неподобающем виде или не прийти вовсе — я всегда выбрала бы первое.

Постаралась затесаться в задние ряды, чтобы мой розовый сарафан заметили уже под конец, но студенты не позволили просочиться через них назад, словно специально усложняя мне жизнь. Да и поздно уже было — ректор заметил.

— Анна, что вы себе позволяете? У нас здесь одно из самых важных и запоминающихся мероприятий в жизни каждого мага, а вы являетесь в этом, полностью наплевав на все правила и нормы? Немыслимо! Идите на процедуру первой, чтобы не заставлять нас наблюдать ваше невежество и неприличие дольше нужного, — действительно разозлился Вилантис, вскакивая с насиженного места за столом с остальными участниками мероприятия.

Наверное, это были магистры академии, или даже какая-нибудь правительственная комиссия, чтобы зафиксировать законность и правильность прохождения распечатки адептов.

— Извините нашу адептку. Она прибыла с Земли только вчера. Вы же знаете этих землян, они такие… — скривился ректор, но стушевался в конце фразы, замяв весь запал на корню при столкновении с абсолютно безразличным взором соседа по столу.

Того абсолютно точно не волновали такие глупые формальности, как наличие или отсутствие мантии. Я даже подумала, что лучше бы сказали спасибо, что пришла одетая, раз они землян считают за зверей.

— Анна Рунова, проходите и садитесь перед нашим столом на колени. Процедура распечатки начнётся сразу, — пригласила меня женщина из-за того же стола, указывая на пространство перед ними.

Я поспешила исполнить прошенное. Подчиниться, когда тебя вежливо попросили — совсем не проблема даже такому своевольному человеку, как я. Если бы это сделал Вилантис, я бы несколько раз подумала, как извратить его требование до того, чтобы он пожалел сам, что его озвучил.

Сидеть на коленях в огромном зале, где все остальные адепты стояли на своих двоих, было очень странно и неудобно. Сердце от ожидания начала процедуры забилось так быстро, как после разминки на тренировке. Сначала не было ничего, но, когда я уже начала расслабляться, посчитав, что боли не будет, меня накрыла парализующая волна спазма, от которого хотелось кричать. И я бы непременно это желание исполнила, если бы не знакомое сдавливающее ощущение на висках. Я дёрнула головой в сторону и встретилась глазами с куратором Делмором, который покачал головой, намекая не противиться его воздействию. А это было именно такое же ощущение, как тогда, когда он меня успокаивал или пытался воздействовать на мои решения. Если первое получалось всегда, то второе с очень слабым успехом.

Я поняла из этого жеста и ощущения воздействия только одно — показывать окружающим, что мне больно, нельзя. Да и я уже не хотела кричать, потому что вместе со сдавливающим ощущением на висках пришло облегчение, позволяющее мне отсидеть положенные несколько минут, в течение которых ощущалось странное движение по всему телу.

Со стороны магистров за столом ко мне тянулось множество тонких линий разных цветов, пытающихся меня оплести как можно более плотной и искусной вязью. Но так было только вначале. Когда сеть вокруг стала достаточно прочной, эти нити разом впились в кожу. Я собиралась вскрикнуть, ощущая новый приступ боли, но его не случилось. Мне казалось, что я свечусь изнутри.