Пологий склон

Томо стала рассказывать о письме. Голос ее звучал тихо, бесстрастно. Ей не хотелось лишний раз задевать самолюбие супруга, а уж тем более упрекать его в чем-либо.

– Юми из семьи самурая. Боюсь, дела могут принять дурной оборот.

– Сомневаюсь. По словам Соноды, та, другая девица, Мицу, которую я отправил домой к родственникам, горела желанием стать моей наложницей. Мать Юми служила при дворе главы самурайского клана Тода. Она наверняка неплохо разбирается в подобных делишках. Уверен, все будет сведено к разговорам о запятнанной семейной репутации и о небольшой сумме денег, которая сполна компенсирует урон. – Сиракава говорил так, будто все случившееся его совершенно не касалось. Он не сводил пристального взгляда с Томо. Его совершенно не волновала судьба Юми, он даже не думал о девушке. Хозяина раздражало спокойствие Томо. Он никак не мог взять в толк, почему появление Юми не вызвало в жене новой волны отчаяния и нервозности.

– Сколько? – спросила Томо, глядя мужу прямо в глаза. Ее саму несколько удивила собственная душевная черствость. Нет, она не была шокирована слухами о падении Юми. Сплетни, домыслы не задевали ее.

– Ну, наверное, столько же, сколько было выплачено родственникам Сугэ, – решительно отчеканил Сиракава. – Хотя мне кажется, на этот раз должно быть дешевле.

Он с презрением намекал на то, что, в отличие от Сугэ, новая девушка была совсем обыкновенной, ничем не примечательной простушкой. Он любил Сугэ, но все же новенькая ему тоже нравилась. И кому какое до этого дело?

Сиракава надменно выпрямился и скрестил на груди руки, стараясь сохранить беспечный отстраненный вид.

Одиночество ледяной стужей сковало его душу.

Часть вторая

Глава 1

Месяц в двадцать шестую ночь

– Невеста, невеста! Вон везут невесту! – зычным голосом выкрикнул один из прислужников. Одетый в хаппи[32] с гербом хозяина, он гордо возвышался у ворот.

Рикши пробежали по дуге подъездной дороги, обсаженной кустарником, и замерли у парадного входа. Поднялся невероятный шум, словно в небо взмыла стая птиц.

Кормилица Маки приложила к груди младенца. Она находилась в одной из самых тихих комнат дальнего крыла дома, но крики со двора были слышны даже здесь. Крохотная детская головка лежала на изгибе ее руки. Покормив малыша, Маки нежно переложила его на постель, запахнула кимоно на белой полной груди и вышла на балкон.

Обычно Томо не выпускала ребенка из вида. Лишь сегодня она сделала исключение и распорядилась разместить Такао и Маки в дальнем крыле – в день свадьбы мальчик не должен своим плачем нарушать покой юной невесты, которая, быть может, когда-нибудь заменит ему мать.

С балкона второго этажа особняка, построенного на вершине холма, открывался прекрасный вид на море в Синагаве[33]. До самой линии горизонта простиралась лазурная водная гладь. Весенний вечер набросил на волны и берег легкую вуаль тумана. Окутанные зыбкой дымкой, деревья в саду казались темно-синими великанами.

По холму змеилась узкая дорога. У обочин яркими пятнами сквозь пелену проступали, как большие раскрытые зонтики, вишневые деревья в цвету – еще одно море, бело-розовое.

Рикши один за другим медленно поднимались к дому. Из-под зонтика цветущей сакуры показалась коляска с опущенным верхом. Невеста с низко склоненной головой была отчетливо видна в сгущавшихся сумерках: волосы уложены в высокую сложную прическу и украшены множеством гребней и шпилек, алое кимоно поблескивает золотой вышивкой.

У входа в дом повсюду на шестах висели фонари. В руках слуг также мерцали фонарики, их тусклый оранжевый свет тонул в золотистой дымке заката. Свадебная процессия казалась чем-то нереальным, сказочно прекрасным.

Маки любовалась красочным зрелищем, мечтательно улыбаясь. Внезапно нахлынувшие размышления развеяли очарование мгновения, от радостного возбуждения не осталось и следа. Поникшая фигурка невесты во всем блеске праздничного великолепия показалась ей воплощением скорби. Кормилица тяжело вздохнула. Собственный неудачный брак вызывал в ней досаду и горечь, к юной же красавице в свадебном убранстве она испытывала щемящую жалость. Бедняжка ведь даже не подозревает, что ее ждет. Каково ей будет, когда она познает истинную сущность своего супруга?

Маки взяли кормилицей к Такао примерно год назад, когда мать малыша умерла от послеродовой горячки. Маки была простой, необразованной женщиной, но давно уже сумела разобраться в мрачных и запутанных отношениях членов семьи Сиракава.

Юкитомо Сиракава покинул свой пост вскоре после провозглашения новой конституции.

Генерал-суперинтендент Кавасима умер от инсульта в возрасте пятидесяти лет. Потеряв верного друга и покровителя, Сиракава немедленно подал в отставку. Среди других начальников не было никого, перед кем он согласился бы склонить голову.