Полосатый рейс (сборник)

— А хиба я справочное бюро, — пожал тот плечами.

— Но дверь его комнаты вы знаете?

— Вон та… — ткнул пальцем Юрченко и ушел с таким видом, будто ему было нанесено несмываемое оскорбление.

Пришедший постучал в дверь. Сажин сидел на кровати с прочитанным, видно, только что Веркиным письмом в руке. Услышав повторный стук, он сказал:

— Войдите! — и встал.

Дверь открылась, и к Сажину метнулась фигура человека, которого он еще не успел разглядеть. Метнулась и зажала Сажина в железных руках:

— Здоров, комиссар!

— Сева! — крикнул Сажин. — Севка! Туляков!

Туляков наконец отпустил Сажина, и они стояли друг против друга, смеясь, то снова обнимаясь, то похлопывая друг друга по плечам. Потом Туляков посмотрел на голые стены:

— Вот ты куда спрятался…

— А ты, я вижу, совсем обуржуазился… не торгуешь, часом?

Туляков рассмеялся…

— Махнем куда или тут, у тебя в берлоге, засядем?

Сажин натянул шинель, и они вышли в город.

— Слушай, откуда ты взялся? — спросил Сажин.

— Пароходом, из не наших стран. Завтра утром в Москву. А что у тебя со здоровьем?

— Получше, как будто.

— Ну, в общем, я про тебя знаю, — сказал Туляков, — давно справлялся… Освоился с новым положением?

— Как тебе сказать, Сева, и да и нет, к артистам своим даже привык, стал вроде бы их понимать, да вот город…

— Что «город»? Тебе ведь велено на юг.

— Да, но все равно, понимаешь, тоскую по дому… Все не так… и потом, весь день, например, я слышу нормальную человеческую речь, но стоит услышать один раз в трамвае: «Мужчина, вы здесь слазите?» — и я кусаться готов.

Туляков смеялся:

— Ну, брат, с этим еще мириться можно. Это в тебе прежний учитель возмущается. А так — по–серьезному?

— А по–серьезному — смотри сам…

Катили по Дерибасовской бесшумные рысаки со сверкающими пролетками на «дутиках», благополучные нэпманы и нэпманши важно шли навстречу. Друзья остановились у витрины большого ювелирного магазина. Бриллиантовые броши, жемчужные ожерелья, изумрудные кулоны, кольца с драгоценными камнями — все светилось, переливалось в смешении дневного света и электрической подсветки. Сквозь витрину видна была дама, которая примеряла кольцо с бриллиантом. Перед нею юлил, расхваливал товар хозяин.

— Что ж, — усмехнувшись, сказал Туляков, — все правильно. Пускай торгуют.

На каждом шагу друзьям открывалась то кондитерская с тортом в человеческий рост, то кричащая афиша ночного кабаре с полуголой девицей, застывшей в танце.

— Зайдем? — остановился Туляков у входа в рулетку. Зашли.

В первом зале действовало «Пти–шво». Лошадки бежали и бежали по кругу, принося кому выигрыш, кому проигрыш. Во втором зале шла игра в карты по–крупному. Здесь стояла напряженная тишина. Свечи в канделябрах освещали бледные лица, глаза, прикованные к зеленому сукну. Крупье во фраке ловко загребал длинной лопаткой ставки проигравших и пододвигал фишки выигравшему. Сажин и Туляков переглянулись. Туляков сказал:

— Все правильно. — И друзья вышли на улицу. Обогнув угол, они оказались перед кинотеатром «Ампир», в котором тоже шел «Броненосец». Начинался сеанс, и в зал валом валили зрители.

— Гляди, Сева… — Сажин указал на четверку иностранных моряков, входящих в кинотеатр.

— Да, я за границей навидался, что творится с этим «Броненосцем». Военным запрещают смотреть — боятся, черти, как бы и их за борт… — Они остановились перед щитом с фотографиями из «Броненосца». — Три раза смотрел, — сказал Туляков, — пока не запретили… — Он указал на фотографию Клавдии с ребенком: — А эту ты заметил артистку?… Вот это артистка!

Нэпман в котелке, проходя, толкнул Тулякова и прошел, даже не заметив этого. Сажин хотел его обругать, но Туляков сказал:

— Ничего, все правильно, пускай пока толкается, — и обратился к Сажину: — Слышь, а не выпить нам? Кажется мне, обязательно надо выпить..

Сажин достал из кармана деньги и стал считать.

— Да у меня есть, — сказал Туляков, — не надо.

Однако Сажин досчитал и только тогда сказал:

— Пошли.

По дороге в ресторан Туляков рассказал о себе.

— А я, брат, почтальоном стал, дипкурьер — тот же почтальон. А в поезде или на пароходе едешь — дверь на замок, пистолет с предохранителя. Все–таки человеком себя чувствую…

— Да, это здорово… — с завистью сказал Сажин.

В ресторане дуэт — скрипка и рояль — играл «Красавицу». Перед эстрадой танцевали. Особенно старалась веселая старая дама. Ее партнером был томный юноша, видимо, состоящий «при ней».

— Все правильно, — сказал Туляков, садясь за столик, — пускай гуляют.

— Пускай гуляют, — смеясь, откликнулся Сажин.

Официант подал меню.

— Во–первых, графин водки. Большой, — распорядился Туляков.

— А сколько стоит большой? — обеспокоенно спросил Сажин.

— Да брось ты, — махнул рукой Туляков. — В общем, графин и закуска — чего там у вас есть?

— Икорки прикажете зернистой, семужка есть, ассорти мясное, балычок имеется…

— Значит, так, — сказал Туляков, — икру зернистую, семгу, балык…

Официант быстро записывал заказ в блокнот.

— …и прочее, — продолжал Туляков, — оставьте на кухне, — официант с недоумением посмотрел на него, — а нам несите селедки с картошкой. Договорились? Да картошки побольше.