Полоцкая земля (очерки истории Северной Белоруссии в IX–XIII вв.)

1205 год внес новые осложнения в жизнь полоцких князей. Епископ Альберт вернулся из Европы со значительным пополнением «латинских пилигримов», что уже непосредственно угрожало наиболее западным полоцким городам, и кукенойский князь Вячко поспешил в Ригу для заключения с епископом мира[1027]. Полоцкий князь оказывается теперь наиболее сильной опорой в борьбе с орденом, что понимают в равной мере и угнетенные им прибалтийские племена, и сами тевтоны. В своей резиденции полоцкий князь устраивает очные ставки ливских послов, жалующихся своему сюзерену на притеснения немцев, и представителей последних, пытающихся «снискать у него дружбу и расположение», а вернее, нейтралитет в их отношениях с ливами (1206 г.)[1028]. Однако полоцкий князь уже твердо стоит на стороне языческих ливов и в этом же году осаждает вместе с ними крепость Гольм, правда, так ее и не взяв

[1029]. Отступление полоцкого «короля» придало силы немецким захватчикам. Под следующим годом Генрих с удовлетворением констатирует, что теперь «вся Ливония была крещена». Епископ Альберт, предчувствуя, очевидно, столкновения с «пилигримами» из-за раздела земель, становится ленником Филиппа Гогенштауфена[1030]. Если в предшествующие годы немцы колонизировали Ливонию, не входившую в непосредственные владения Полотчины и только платившую в Полоцк дань, то с 1208 г. вопрос стал о латгалльских землях, непосредственно примыкавших к Полотчине, часть которых (по Западной Двине) принадлежала полоцким князьям (Герцике, Кукенойс).

Отношения Полоцка и Риги окончательно обострились. Еще в 1207 г. какие-то угрозы немцев по отношению к Кукенойсу заставили его князя Вячку разделить с ними пополам свои земли[1031]

. Приступая к сообщению о захвате этого города, Генрих Латвийский, оправдывая действия ордена, пишет о беспокойном характере Вячки, хорошем отношении к нему епископа и т. д.[1032] Нападение на этот первый полоцкий город было совершено, и после нескольких столкновений с немцами Вячко поджег город, и ушел на Русь (1208 г.). Его активно поддерживали данники Кукенойса — латгаллы и селлы, для которых полоцкая дань была, по-видимому, терпимее немецкой, сопровождаемой, к тому же, идеологическим порабощением— крещением[1033]. Захват города Герцике начался в следующем, 1209 г.

По признанию Генриха, использовавшего цитату из библии, этот город «всегда был ловушкой, и как бы великим искусителем для всех, живших на этой стороне Двины, крещеных и некрещеных»[1034]. Т. е. город под властью русского князя был твердой защитой от действия немецких поработителей. Город был взят и выдан бежавшему князю Всеволоду в ленное владение. Это, впрочем, не помешало ему вести негласную войну с немцами и позднее, что кончилось новым и окончательным захватом города в 1214 г.[1035]

Во всех этих событиях нам не очень ясна роль полоцкого князя Владимира, не поддержавшего кукенойского и герцикского князей, своих вассалов. Правда, судя по последующему тексту Генриха Латвийского, где епископ Альберт посылает в Полоцк «брата-рыцаря» Арнольда с предложениями мира (1210 г.), Полоцк, как будто бы находился в это время в состоянии войны с Ригой[1036]

. Однако сведений о конкретных действиях Владимира в источнике нет, а из обвинений, предъявленных Всеволоду Герцикскому, даже создается впечатление, что немцы защищают интересы Руси от его посягательств[1037]. Заметим также, что при столкновениях с немцами и Вячко не обращается в Полоцк, а идет на мир с тевтонами, согласившись разделить с ними свои земли. Лишь позднее, восстав против Риги и ограбив тевтонов, этот князь посылает Владимиру Полоцкому богатые подарки — «лучших тевтонских коней, баллисты, панцири и тому подобное», как бы «замаливая грехи»[1038]. Создается впечатление, что самостоятельность феодальных князьков Полоцкой земли, контролирующих двинский водный путь, была в это время особенно велика, и князья жили с Полоцком далеко не мирно. Потребовались грозные события немецкой агрессии, чтобы заступничество Полоцка стало необходимым, однако князь Владимир отнесся к западнодвинским вассалам, по-видимому, сурово[1039].