Половинки нас

Вера удивлённо вскинула брови, немного задержалась изучающим взглядом на его лице, а потом взяла клубничку из лукошка и, даже не обтерев её, положила в рот. От едва различимого звука, как ягода лопается у неё во рту, у Мирона началось слюноотделение. Он не просто захотел сделать то же самое, но попробовать на вкус её рот. Ни одна женщина ещё не вызывала желания поцеловать её, когда рот набит едой.

Неожиданное желание поразило своей нетерпеливостью. Мирон сглотнул и тут же протянул руку за клубникой. Чтобы подавить соблазн поцеловать Веру, он сунул клубнику в рот и жадно прикусил. Ягода оросила нёбо сладким освежающим соком и оказалась невероятно вкусной. Слаще Мирон и не пробовал. «Если бы ещё откусить кусочек из губ самой Веры…»

Вновь откровенная мысль заставила тряхнуть головой и обратиться к старику:

– Что вы хотите за клубнику?

– Сто фублей, мофодой феловек,– прошамкал тот.

Едва различив смысл слов, Мирон потянулся к карману джинсов, но снова устыдился из-за отсутствия денег. Однако Вера радостно протянула одну руку за лукошком, а вторую – к заднему карману на шортах.

– Держите, дедушка! Просто чудесная клубника!

Мирон заметил двухсотрублёвую бумажку в её руках. Она с детским счастьем протянула клубнику ему и отошла от старика.

– Сейчас налопаемся! Вкусная же, да?!– прошептала Вера и оглянулась на старика.– Вам точно не нужна наша помощь?

Но старик довольно сунул деньги в кармашек рубашки, накинул рюкзак на плечо и медленно побрёл в обратную сторону от дороги.

– Спасибо! Здоровья вам!– крикнула вслед она и шутливо заключила:– Он свою задачу выполнил.

Вера не стала забираться на лошадь, а взялась за уздцы с другой стороны.

– Пойдём?

Мирон задумчиво проводил спину старика, удобнее взялся за лукошко и потянул лошадь за уздечку.

* * *

– О чём задумался?– отпуская животное в загон после долгих объятий с ней, спросила Вера.

– О возрасте, о старости,– пожал плечом Мирон, получая от служителя конюшни свои ключи и кивая тому в подтверждении тайной договорённости.

– Да, вот такая она – благородная старость,– невесело улыбнулась Вера.

И вроде бы улыбалась, а было в её глазах что-то такое, что Мирону захотелось обнять, зарыться носом в макушку и лишить её всех грустных переживаний, чтобы на лице всегда цвела нежная улыбка. Он невольно потянулся к ней, но та расправила плечи и, отвернув голову к загону, добавила:

– Надеюсь, никогда не испытать такого…

С запозданием осознав, что ведёт себя неразумно, Мирон сглотнул, но не отстранился, а просто смотрел на профиль Веры.

– Да уж… Свят-свят!– иронично протянул он.

Однако стало как-то не по себе. Вот она старость, одиночество, поухаживать за стариком некому. Поэтому и нужна большая семья и крепкие связи внутри, чтобы тыл был надёжный. Ни он, ни Михаил, не имели такого тыла. У родителей были сестры, братья, у тех свои семьи. И всё как-то держалось. Что ждёт его дальше, если бизнес отнимает столько времени, а взамен только гонка, никакого покоя и тепла? Искреннего, бескорыстного, всеобъемлющего…

Мирон сполоснул клубнику в колонке у конюшни, и они прогулочным шагом побрели по лесополосе. Вера молчала и смотрела, как вдали у беседок дети отдыхающих запускают в небо всё новых и новых змеев. Мирон тоже задумчиво брёл рядом.

Заметив крупное бревно на примятой лужайке под тенью деревьев, Вера тронула Мирона за локоть и кивнула:

– Не хочется возвращаться в толпу. У нас ведь самая вкусная в мире клубника…

Мирон опустил глаза на полное лукошко, которое бережно нёс, и согласно кивнул.

Они присели на бревно под развесистой берёзой. Вера поставила лукошко на скрещённые перед собой ноги и, задумчиво обрывая хвостики клубники, стала делиться ягодой с Мироном.

С аппетитом съев несколько штук, глядя, как по высокой траве бегают пьяные коллеги Веры, играя в мяч, Мирон спросил:

– Так что ты делаешь в своём кабинете для отдыха?

Вера будто вернулась в реальность, посмотрела на него своими большими красивыми глазами, которые снова ожили, и с улыбкой пожала плечами:

– Заполняю всякие бумажки.

– То есть ты не медик?

– Чисто номинально. Но доврачебную помощь оказать могу,– улыбнулась она и смешливо покосилась на Сергевну, тяжело бегущую за ускользающим мячом.– Каждые три месяца тест на выживание – наша Иванец проверяет – надо-не надо.

– Да, ты лихо сообразила насчёт аллергии,– он почесал шею под бородой и усмехнулся:– Чувствую себя несмышлёным ребёнком.

– Иногда чувствовать себя ребёнком – это круто: столько нового узнаёшь…

Мирон снова отметил, как легко ему с Верой, и всё больше проникался к ней симпатией. Она перевела глаза на него, и он смутился оттого, что слишком внимательно разглядывал линию её брови, слегка накрашенные ресницы, внешний уголок глаза, где прилипла какая-то пушинка, и, чтобы не выдать чересчур откровенных мыслей, в шутку посочувствовал:

– Да у вас концлагерь какой-то.

– О-о, надсмотрщиков хватает,– с улыбкой посетовала Вера.– Хорошо, что САНПиН каждые три месяца не сдаю, как медсестры.

– Какая разная у всех жизнь,– задумчиво протянул Мирон и потянулся за той самой пушинкой.