Половцы

Война и охота в значительной степени определяли экономику, социальный строй и быт кочевников. «Патриархальная вуаль» особенно ярко проявлялась именно во время военного похода или военизированной охоты. Патриархальностью были проникнуты вся жизнь и мировоззрение половцев. Крупные феодалы (ханы, солтаны, беки) играли в своих группировках роль «старейшин», что не мешало им закабалять своих единоплеменников – пастухов. Интересно отметить, что на главах и военачальниках, во всяком случае – в XI в., лежали еще и жреческие обязанности, что характерно было для патриархально-родового строя. Мы уже рассказывали о полночном «камлании» Боняка перед битвой – ясно, что в ответственные моменты хан сам предпочитал общение с духами. Надо сказать, что у Боняка были некоторые необычные черты и во внешнем облике. Так, как бы ни ругал летописец половецких князей, разоряющих русские земли, он ни одного из них не назвал, как Боняка, шелудивым (ПСРЛ, II, с. 303). Известно, что шелудивыми назывались люди, родившиеся в «сорочке», часть которой в виде высохшего лоскута кожи долгое время сохранялась на голове. Рождение в «рубашке» и по сей день считается счастливым предзнаменованием, а сохранение ее у взрослого человека в ту эпоху, несомненно, вызывало особое почитание его. Напомним, что этим же свойством (шелудивостью) отличался русский князь Всеслав Полоцкий (ПСРЛ, II, с. 143), имевший, по словам автора «Слова о полку Игореве», волшебное свойство превращаться в волка и в этом качестве преодолевать огромные расстояния в кратчайшие сроки. Любопытно, что оба «шелудивых князя» (половецкий и русский) имели, согласно легендам, непосредственное отношение к волкам: могли разговаривать с ними, превращаться в них. Очевидно, недаром эти быстрые, отважные и жестокие звери в равной степени были волшебными героями как тюркских, так и славянских волшебных сказок. Кроме того, большинство героев тюркских сказок и некоторых русских часто бывают шелудивыми, а их боевые кони – шелудивыми жеребятами. Очевидно, шелудивость считалась признаком избранности, явной приближенности ко всему таинственному и «всевластному».

Наряду с ханами-жрецами была в половецком обществе и специальная жреческая прослойка – шаманы. Шамана половцы называли «кам», отсюда произошло и слово «камлание». Основными функциями шаманов были гадание (предсказание будущего) и врачевание, основанное на непосредственном общении с добрыми и злыми духами. Таким образом, факт существования шаманов является свидетельством того, что мир вокруг половцев был заполнен самыми разными «таинственными силами», с которыми мог общаться только шаман, испрашивая у них помощи или изгоняя их из больного человека.

Уверенно можно говорить, что верования половцев мало отличались от языческих представлений всех остальных кочевников, а мы знаем, например, что гунны поклонялись солнцу и луне, гузы верили в волшебные свойства камней, кыргызы – гор, кимаки – рек и т.д. Однако относительно половцев все это не было зафиксировано в источниках, поэтому подробно останавливаться на их верованиях и ритуалах, с ними связанных, мы не будем.

Зато есть многочисленные данные для характеристики погребального культа, культа предков и переразвития последнего в своеобразный культ предков-вождей.

Погребальный культ принадлежит к древнейшим формам религии. Несмотря на то что способы обращения с умершим зависели, как правило, от возраста, пола и особенно от его общественного положения, половецкий погребальный обряд отличается вполне определенными чертами, позволяющими нам говорить о связанных с погребальным ритуалом верованиях. Он характеризуется, как мы знаем, захоронением покойника с тушей боевого коня или с его чучелом: головой, ногами, хвостом и шкурой, набитой соломой. Конь обычно взнуздан и оседлан, умерший – вооружен и погребен с необходимыми знаками отличия (украшениями, котелком, запасом пищи и пр.). После исполнения всех ритуалов, связанных с сооружением могилы, ее засыпали и над ней сооружали земляной или каменный курган. Рубрук так и пишет об этом: «Команы насыпают большой холм над усопшим… Я видел одного недавно умершего, около которого они повесили на высоких жердях 16 шкур лошадей, по четыре с каждой стороны мира; и они поставили перед ним для питья кумыс, для еды мясо, хотя и говорили про него, что он был окрещен…» (Рубрук, с. 102). Обряд здесь несколько видоизменен, хотя общая идея осталась прежней.

Заключается она, во-первых, в уверенности, что у каждого человека есть душа; во-вторых, что эта душа нуждается после смерти в том же окружении, какое было у человека при жизни. Поэтому в могилы помещалось довольно много вещей: столько, сколько могли положить туда оставшиеся на земле родичи. Очевидно, потусторонний мир представлялся половцам простым продолжением настоящего.