Польша и Россия в первой трети XIX века

136 AGAD. Protokoły. S. 318–319, 361–363, 394–396, 468, 487, 491, 498, 552–553, 557, 710, 795, 1026–1031. См. также: Фалькович С. М. Вопрос об отношениях светской и церковной власти на сейме Королевства Польского в 1830 г. // Свеча 2006. Истоки: Религия и личность в прошлом и настоящем. Т. 14. Владимир; Москва, 2006. С. 326–336.

137 AGAD. Protokoły. S. 22–24, 1275–1282, 1284–1290, 1295–1348, 1351–1353; Dodatki I–IV, VI–XI. S. I–IX, XII–XIX; Archiwum Zamojskich. BOZ 90. K. 290–293. См. также: Фалькович С. М. Вопрос об отношениях… С. 335–336; Skowronek J. Adam Jerzy Czartoryski. S. 252, 267–268.

138 Sejm… S. 22; AGAD. Archiwum Ostrowskich z Ujazdu. 144. Pamiętniki Antoniego Ostrowskiego z r. 1830. K. 273–274.

139 AGAD. PTK. 37. K. 68–69, 75, 213.

140 Ibid. K. 202, 206, 208, 240.

141 Ibid. 36. K. 81, 243, 246; 37. K. 74; 38. K. 18, 20; KSN. 532. K. 65–66.

142 AGAD. PTK. 33. K. 272; 35. K. 107; 36. K. 18, 23; 40a. K. 94, 106–107.

143 Ibid. 35. K. 52, 184; 37. K. 163, 229; KSN. 565. K. 51–58, 61–62; 583. K. 189; Skowronek J. Adam Jerzy Czartoryski. S. 269,

144 AGAD. PTK. 37. K. 265–268; Łojek J.

Op. cit. S. 291.

145 AGAD. PTK. 37. K. 265; Łojek J. Op. cit. S. 202–203; Skowronek J. Adam Jerzy Czartoryski. S. 270–271.

146 Skowronek J. Adam Jerzy Czartoryski. S. 261, 271; Łojek J. Op. cit. S. 202–203.

147 Łojek J.

Op. cit. S. 205, 220, 222, 232–234.

148 Niemcewicz J. U. Pamiętniki z 1830–1831 roku. Kraków, 1909. S. 40; Mochnacki M. Pisma krytyczne i polityczne. T. II. Kraków, 1996. S. 11, 14, 17–18, 36; Szpotański S. Op. cit. S. 7, 10–19, 36; Польша на путях развития и утверждения капитализма. Конец XVIII – 60-е гг. XIX в. М., 1984. С. 187–188, 195.

149 Szpotański S. Op. cit. S. 45–46; Łojek J.

Op. cit. S. 217–218, 221–222.

150 Łojek J. Op. cit. S. 218–219, 229–230, 233–234.

Глава 6.

Развитие просвещения и культуры в Королевстве Польском (1815-1830)

1. Просвещение, наука, литература и театр (от Речи Посполитой к Королевству Польскому)

В эпоху Просвещения во многих европейских странах сложились предпосылки для проведения преобразований в области организации научной и культурной жизни, возникновения системы образования, отвечавшей требованиям Нового времени, создания профессиональных кадров литераторов, журналистов, художников, музыкантов, наполнения литературы и искусства национальным содержанием. Этот процесс, занявший несколько десятилетий, стал активно развиваться в Польше в период правления последнего польского короля Станислава Августа Понятовского (1764-1795 гг.).

При Станиславе Августе в Речи Посполитой была реформирована система образования. До 1773 г. средние учебные заведения являлись в основном шляхетскими и состояли в ведении монашеских орденов – иезуитов, пиаров и др. Низших, приходских школ, предназначенных для обучения крестьянского и мещанского населения, в стране насчитывалось очень мало. Краковский университет находился в упадке. Шляхта презирала его, считая плебейским учреждением, сами же «плебеи» не могли туда попасть. Хотя произошли некоторые изменения в сфере среднего и высшего образования в результате введения в учебные программы пиарских и иезуитских школ естественных дисциплин и современных европейских языков, а также создания в 1765 г. первого светского учебного заведения для шляхтичей – Кадетского корпуса, этих мер оказалось явно недостаточно. С целью реформирования всей системы просвещения в 1773 г. было создано специальное министерство – Эдукационная комиссия, располагавшая большими денежными фондами, оставшимися после упразднения Ордена иезуитов. К 1783 г. в стране уже существовала централизованная система образования, подчиненная государству. Она состояла из четырех ступеней, включая школы приходские, средние – повятовые и воеводские, и главные школы, или университеты, в Кракове и Вильно. Университетской реформой руководил выдающийся польский культурный и политический деятель Г. Коллонтай, первый ректор реформированного Краковского университета. Языком преподавания в учебных заведениях вместо латыни отныне стал польский язык. Создание семинарий, готовивших учителей для средних и приходских школ, способствовало тому, что к концу деятельности Эдукационной комиссии большинство преподавателей в учебных заведениях были не духовными, а светскими людьми¹.