Полшага до мечты

– Матвей, постой, да погоди ты, нельзя же так! – Аня догнала его и заставила повернуться к себе. – Ты не имеешь права… Ну почему я все должна решать одна?! Почему ты не хочешь уступить? Предположим, я перееду к тебе – чем буду заниматься? Домохозяйкой я быть не могу. Наш брак постепенно выльется в тихую ненависть друг к другу. А я хочу любить тебя вечно! Уедем в Москву, будем жить все вместе – я, ты и мальчики, у нас будет большая квартира, места всем хватит. Разве я прошу тебя бросить авиацию? Нет, но ведь есть идеальный выход. Вот представь на миг, что ты командир огромного авиалайнера. – Аня воодушевилась. – Это не маленький, маневренный самолет, а тяжеленная машина, которая слушается только тебя. Порой я вижу все как наяву, слышу, как ревут реактивные двигатели, самолет замирает и дрожит в напряжении на исполнительном старте, затем мощным рывком устремляется вперед. Ты тянешь штурвал на себя, и серебристая громадина плавно начинает набирать высоту. Я всегда с благоговением наблюдаю в аэропорту, как взлетают воздушные лайнеры. В них есть особенное величие, одушевленная красота сильной и гордой птицы. А какая панорама открывается пилотам из кабины – экзотические страны, величайшие горные хребты, слепящие синью океаны…

Анна ходила перед Матвеем, с увлечением размахивая руками. Он следил за ней с улыбкой, как за ребенком, которому надо позволить выговориться.

– Ты-то откуда знаешь, что видно из кабины? – Матвей перехватил Аню и поцеловал.

– Видела по телевизору, остальное подсказало воображение. А землю с высоты и облака вблизи ты сам мне показывал, лебедь мой белокрылый.

– Странно истребителя сравнивать с лебедем. Логичнее было бы назвать коршуном, ястребом, беркутом…

– Чужих – да, но не своих, родных. У нас «Стрижи», «Русские витязи», «Небесные гусары» – названия поэтические.

– А вот и не угадала, есть «Беркуты» – вертолетная группа.

– Хорошо, сдаюсь. Тебе лучше знать. Я скоро уеду, а ты думай над тем, что я сказала. Не говори сразу «нет». – Она приложила пальцы к его губам. – Будь осторожен, береги себя и помни не только о Сереже, но и обо мне.

– Как бы не так, я не мазохист.

– Хочешь вычеркнуть меня из памяти?

– И не утопист…

– Могу дать тебе исчерпывающую характеристику: ты упертый вояка и крылатый сорвиголова – так устраивает?

– Тоже вполне поэтично. Как это у вас, женщин, все складно выходит?

– В вас, военных летчиках, есть необычное сочетание поэзии и жесткости. Достаточно было послушать вчера Нагатина. Мне трудно понять психологию военного. – Она заколебалась, бросая на него несмелые взгляды. – А что, если тебе придется нажать на гашетку не в учебных условиях, а в реальных?

Он медлил с ответом, очевидно подыскивая слова, чтобы ответить помягче.

– Анечка, не буду долго и высокопарно распространяться, пойми одно: юноша, поступающий в военное училище, отлично представляет, на что идет, и поступает он с полным сознанием того, что будет служить, то есть выполнять приказы, воевать, если понадобится, управлять военной техникой и применять ее в настоящем бою. Именно так нас готовит военное училище. Не думаю, чтобы кто-то поступал туда сдуру.

– Матвей, – окликнул Сережа. Он только поднялся с постели, побродил по дому и, не обнаружив ни одной живой души, догадался выглянуть на улицу. Юноша был бледен, под глазами темные круги. Накануне пришел поздно, ни с кем не разговаривал, но Аня, ложась спать, слышала, как он плакал в подушку.

– Иду, иду, зайди в дом, простудишься, – заторопился Матвей.

Аня пошла за ним, но безотчетно оглянулась, как нередко случается со многими – чей-то взгляд или присутствие вдруг заставляет обернуться. Она увидела Татьяну, которая деловито вышагивала по направлению к дому. Аня остановилась, затем повернула Татьяне навстречу, вышла за калитку и встала у незваной гостьи на пути.

– Что-то я в толк не возьму, по какому поводу ты к нам зачастила, – холодно произнесла Аня. – Вчера долгонько засиделась. Ты излишнее рвение не проявляй, как-нибудь без тебя обойдемся.

Татьяна стояла перед ней, приоткрыв рот, сдерживая дыхание после быстрой ходьбы; белый пар слетал с ее полных губ, высокая грудь бурно вздымалась под распахнутой шубкой.

– Ты, может, и обойдешься, – возразила она, дерзко сверкнув глазами, – а Матвею моя забота необходима. Он меня не отвергает, а ты чего не в свое дело суешься?

У Ани вдруг непроизвольно подогнулись колени, и она схватилась рукой за ограду:

– Ты… ты что болтаешь… как это не отвергает? Что ты несешь, подлая?..