Полшага до мечты

Дача, принадлежащая семье Половцевых (мать Ани, вторично выйдя замуж, взяла фамилию мужа), находилась в шестидесяти километрах от Москвы в живописном месте, у небольшого лесного озера, где можно было купаться в особо жаркие дни. Сегодня, во вторник, Елизавета Михайловна была дома одна, во всяком случае – первую половину дня. Савелию Николаевичу перевалило за шестьдесят, но на пенсию он выходить не собирался. Как один из ведущих хирургов клиники, Половцев неплохо зарабатывал, работа приносила ему в какой-то мере моральное удовлетворение и ощущение своей значимости. Он любил подчеркнуть при случае, как его ценят и уважают сотрудники и пациенты; главной темой разговоров были блестяще проведенные им операции, которые хирург описывал во всех подробностях, так что Елизавета Михайловна тоже научилась с легкостью изъясняться медицинскими терминами и могла при случае выдать врачебные рекомендации знакомым.

Мать встретила Анну в саду. В руках она держала только что срезанные цветы. Это была худощавая, хорошо сохранившаяся женщина пятидесяти двух лет, как говорится, со следами былой красоты. Следы эти поддерживались ежедневными омолаживающими процедурами, всевозможными масками и кремами, занимающими несколько полок в ванной комнате. Когда-то Елизавета Михайловна была хорошим инженером связи и работала в научно-исследовательском институте, но после развала Союза, а вместе с ним и упразднения большинства НИИ осталась без работы по специальности, мыкалась по непрестижным должностям вахтеров, смотрителей, продавщиц, пока не устроилась по знакомству в клинику делопроизводителем, где и познакомилась с Савелием Николаевичем. Теперь она не работала и вот уже больше года блаженствовала, посвятив себя садовому участку и собственной увядающей внешности.

– Тихо, тихо. – Елизавета Михайловна осторожно поцеловала подскочившего к ней Темку. – Собьешь бабушку с ног. Ох ты, как загорел, бесенок. Хорошо бы еще поправился немного. Здравствуй, Анечка, – произнесла она, подставляя дочери щеку. – У тебя новый кавалер?

– Это сотрудник Виктора. Константин, познакомьтесь с моей мамой.

– Очень приятно, – отозвался Костя с каменным лицом.

– Дядя, а ты не видел мою машину! – закричал Темка и с обычной своей непосредственностью потянул гостя за руку к сараю, где в числе прочих сокровищ хранился детский автомобиль с педалями.

– Неужели Витя внял моему совету и приставил к тебе охранника? – хитро спросила мать. – Ты посмотри – типичный громила с двумя извилинами. Ноль интеллекта, зато сплошная мышечная масса.

– Мама, пойдем в дом, нам надо серьезно поговорить. – Аня решительно направилась к крыльцу.

– Костя, проследите, пожалуйста, чтобы Артем не заезжал на клумбу, – приказным тоном проговорила Елизавета Михайловна – кажется, ей пришлась по душе мысль о телохранителе, – затем последовала за дочерью в одноэтажный рубленый домик, где было три комнаты и кухня с настоящей русской печью.

– Вы завтракали? – спросила мать. Она взяла вазу и подставила ее под струю воды из крана. – Если нет, то сейчас накрою. Вот только поставлю цветы… Почему у тебя такое опрокинутое лицо? Что-то случилось?

Аня прошлась по комнате, остановилась, глядя на яблони за окном, собралась с духом и резко повернулась к матери:

– Мама, скажи мне правду, папа жив?

Вопрос застал Елизавету Михайловну врасплох. Она застыла с букетом цветов в руках. Один цветок выскользнул и упал на пол, за ним другой, третий… Женщина так побледнела, что Аня испугалась и поспешила усадить ее на стул.

– Мама, тебе плохо?.. Подожди, я принесу воды… Вот, выпей… Где у тебя валокордин?.. – Аня открыла шкафчик с лекарствами, сделала неловкое движение, и пузырьки посыпались на кухонную стойку.

– Не надо, Аня… Аня, ты слышишь? Иди сюда, – прошелестела мать и тяжело оперлась обеими руками о столешницу.

– Значит, правда, – выдохнула Аня и встала перед матерью с потерянным видом.

– Как ты узнала?

– Мне рассказал его приемный сын.

– Добрались-таки… Через столько лет!.. Ну зачем, господи, зачем?! – Елизавета Михайловна затрясла поникшей головой.

– Нет, это ты мне скажи: зачем? Почему ты обманывала меня все эти годы? Какое ты имела право? Я тебя спрашиваю?! – Аня почти кричала. – Ты что сделала, мама? Ты хоть соображаешь, что ты сделала?!