Польский пароль

А ведь еще в первый день он обратил внимание на то, что молодых мужчин в селе нет. Не могли же их всех мобилизовать немцы? Подумать-то он тогда подумал, а вот выводов должных не сделал. Оно и понятно: всем им, обалделым от радости, от неожиданно свалившейся мирной передышки, не до подозрений было. Только бы распрямиться, смыть с тела окопную грязь, а потом где-нибудь на часок упасть в теплую душистую траву…

Местные мужики, конечно, в окрестных лесах, в своих бандеровских схронах. Где же им еще быть?! У них в распоряжении было три дня— срок вполне достаточный, для того чтобы подготовить налет. Дальше вряд ли будут тянуть, они прекрасно понимают, что со временем слухи о затаившейся банде дойдут до советского командования.

Надо немедленно действовать. Принимать контрмеры. Поднять батальон по тревоге и прочесать ближний лес? Не годится. Это все равно что ловить в кустах затаившегося зайца — напугать можно, а вот поймать — едва ли.

И вдруг Вахромеев похолодел: а ведь «провыдныки» наверняка контролируют телефонную связь, давно подключились где-нибудь в глухом месте к проводу! А значит, достоверно знают о сегодняшнем приезде высокого начальства. Да будь он на их месте, разве упустил бы такую соблазнительную, а главное, верную возможность!

Сейчас же предупредить штаб дивизии: пусть меняют маршрут или берут с собой сильное сопровождение. И с головной разведкой.

Вахромеев бегом бросился в соседний дом, где располагался штаб батальона. Телефонная связь не работала, и он сразу понял: рассуждал совершенно правильно. Бандеровцы уже начали операцию, и даже не стоит сейчас пытаться восстанавливать связь: провод наверняка снят в нескольких участках, а связистов ждут засады.

Оставалось только радио. К счастью, рация сработала четко, без помех и срывов. Шифрованным кодом КП дивизии ответил: командир дивизии и член Военного совета уже выехали в расположение батальона.

— Объявить боевую тревогу!

Вахромеев доложил в полк обстановку, предупредил: опасность может быть и там у них, в соседнем селе, и через двадцать минут усиленная рота (первая — «злая-золотая» любимая рота Вахромеева) на нескольких «студерах» двинулась по дороге из села на запад.

Оказалось, что Вахромеев даже точно предугадал возможное место нападения бандеровцев: узкая ложбина в десяти километрах от села, где дорогу с обеих сторон опасно обжимал густой буковый лес. Они еще издали услыхали шум боя: частые взрывы гранат, длинные, вперехлест, автоматные очереди.

С бугра, на который выскочил головной «студебеккер», Вахромеев развернул подковой следующие за ним машины, велел гнать прямо по целине, а потом спешиться и пехотной цепью блокировать участок боя, взять бандеровцев в огневой мешок.

Сам Вахромеев с полувзводом в схватку не полез, хотя ребята-автоматчики и горячились, пытались прыгать на землю. Прикрикнул, живо остудил их. Он хорошо понимал, что в лесной драчке командиру куда полезнее наблюдать со стороны и, если возможно (как вот сейчас), чуть сверху. Чтобы в решающий момент единым ударом либо с ходу залатать мешок, либо врезаться в самую гущу и там поставить окончательную точку.

Он увидел, как из ложбины вырвался камуфлированный бронеавтомобиль, стал быстро уходить в их сторону, Но вдруг застрял на мостике через ручей, грузно осел задней осью, забуксовал — мостик рухнул, очевидно, сваи были подпилены заранее.

И сразу человек десять метнулись к бронеавтомобилю из ближних кустов ракитника.

— Наш черед! — крикнул Вахромеев автоматчикам, хлопнул водителя по плечу: — Жми, не жалей, родимый!

Полчаса спустя все было кончено.

Солдаты выводили на дорогу, сгоняли в кучу пленных бандеровцев — набралось более сорока. Вахромеев курил, молча разглядывая крепкого бритоголового мужика, которого недавно оглушил прикладом — тот убегал и вывернулся прямо из-за куста. Интересный был мужик, скуластый, плечи литые, как у молотобойца: такого один на один вряд ли одолел бы, если б не подходящий случай. Бежал он от мостика, который атаковали бандеровцы в одинаковой немецкой форме— вроде ударного кулака (остальные были одеты разношерстно, в цивильном). Этот в каком-то замызганном рваном зипуне, а бежал оттуда. Может, он командовал бандеровской «ударной группой»? Звероватый дядька, надо бы его отдельно допросить.

Из броневика вылезало начальство. Сначала вышел полковник — комдив, прижимая платок к рассеченному лбу (видно, тряхануло их крепко на рухнувшем мостике), потом появился моложавый генерал. Вытер мокрое от пота лицо, расстегнул китель, недовольно крякнул:

— Ну и жарища, черт побери! — чуть повернулся, подмигнул Вахромееву: — У вас всегда так жарко, капитан?

— До самого жаркого, слава богу, не дошло, — сказал Вахромеев. — Они ведь, бандеровцы, поджарить вас собирались в броневике. Вон там, видите, кучи хворосту наготовили.

— Вас что, послал сюда комбат Вахромеев?

— Никак нет, товарищ генерал. Вахромеев — это я и есть. Сам себя, выходит, послал.

Генерал рассмеялся, шагнул, протянул руку: