Полуденный бес

– Меня тошнит от этого слова! Вы еще скажите «перестройка и ускорение»! Дорогой мой! Как можно перестраиваться и ускоряться одновременно? Увольте! Самые дремучие коммунисты лучше понимают Россию.

– Разве не было Сталина, концлагерей, подавления свободы? Разве русские люди не мечтают о свободе и демократии?

– И это вы собираетесь проповедовать в России?

– Я еще не проповедник. Меня отправили… Я хотел бы изучить Россию.

– С этой кашей в голове вы никогда не поймете Россию, – впервые за все время разговора серьезным тоном сказал Барский. – Слушайте, приятель… А не выпить ли нам настоящей русской водки?

– Я не употребляю алкоголь, – неуверенно возразил Половинкин.

Ихнее сиятельство приехали!

Барский с явным сожалением вернул в дорогой кожаный саквояж бутылку водки “ Smirnoff ” и сердито буркнул:

– Я забыл, что вы мормон.

– Я не мормон! – запротестовал юноша.

– Мормон не мормон… Какая разница? Раз не пьете с первым встречным, значит, вы не русский. Впрочем, кто сказал, что быть русским – хорошо?

– Вы уронили, – заметил Половинкин и поднял с прохода выпавшую из саквояжа тонкую книжечку в бумажной обложке, потемневшей от времени до желто-бурого цвета.

Барский улыбнулся:

– Так, безделица! Я иногда покупаю такие штуки в книжной лавке на улице Горького. Дешевенький детектив конца прошлого века. Девяностые годы, батенька! Мой любимый период! Культурный ренессанс и чудовищное падение нравов. Расцвет и гибель империи. Всё было прекрасно и отвратительно. Особенно прекрасны были русские девушки, которые повально мечтали стать акушерками. Россия готовилась к родам новой эры. Все обсуждали «Капитал» Маркса и «Крейцерову сонату» Толстого.

Джон смотрел на Барского с глупой улыбкой. Он не понимал смысла речей этого господина, но почему-то радовался за него.

– Вы позволите?

– Я вам ее дарю!

«Фома Халдеевъ. Провинцiяльный Вавилонъ» – прочитал Джон на обложке. Барский нахохлился и сделал вид, что пытается уснуть.