Полуночная роза

– Это я должна тебя благодарить, Анни. Моей дочери очень повезло иметь такую подругу.

Она отпустила мои руки и встала.

Десять дней спустя во дворец Куч-Бихар прибыла моя мама.

– Анни, ты так выросла! – воскликнула она.

Я повела ее на экскурсию по дворцу. Было заметно, что мама смущается при виде комнат, обставленных бесценными сокровищами, которые собирала махарани по всему миру. Я уже привыкла к окружающей меня роскоши.

– А где здесь зенана? – нервно спросила мама.

– Гм… ну, – я неопределенно помахала рукой, – где-то там…

– Но ведь махарани живет вместе с другими женщинами в зенане?

– Нет, мам, у нее свои отдельные комнаты.

Ведя маму по дворцу, я понимала, что ей не по себе. Вокруг сновали адъютанты и слуги-мужчины, не обращавшие на нас никакого внимания. Хотя мама занималась целительством и частично переняла папины прогрессивные взгляды, я видела, что ей неловко. Она никогда раньше не появлялась с непокрытой головой в присутствии мужчин.

– Вы с принцессой Индирой скоро станете девушками. Вы будете придерживаться пурды и жить в зенане?

– Не знаю, матаджи, – честно ответила я.

Мы сели во дворике рядом с нашей комнатой выпить чаю.

– Если хочешь, я спрошу у махарани. Или спроси сама. Я знаю только, что она и ее муж дружат с Рабиндранатом Тагором, которым так восхищался папа. Он не одобряет пурду, – сказала я, подсластив пилюлю упоминанием об отце.

Я до сих пор помню мамино взволнованное лицо: в ее сердце шла борьба старого с новым.

– Я бы хотела отдохнуть с дороги, – наконец промолвила она.

Я знала, что вечером маму пригласят в покои махарани. У меня замирало сердце при мысли, что она там увидит. Будуар Айеши представлял собой алтарь современного образа жизни, и я с ужасом представляла, как испугает маму верховная жрица всего этого великолепия с ее французскими духами и прочими благами западной цивилизации.

Если мама решит, что меня здесь воспитывают не в настоящих индуистских традициях, она вправе забрать меня в Джайпур.

Переживала я зря. Как только мы втроем вошли в комнату, Айеша встала и устремилась навстречу, чтобы поприветствовать маму. На махарани было мерцающее золотистое сари, ее шею украшало бриллиантовое колье, а в носу сверкала крупная рубиновая клипса, отражавшая свет хрустальной люстры.

– Для меня большая честь встретиться с вами, ваше высочество, – взволнованно сказала мама.

Глядя на этих двух женщин, я подумала, что они представляют собой две полные противоположности. Одна – невероятно красивая, богатая и независимая, другая – усталая, преждевременно постаревшая от жизненных тягот.

– Нет, это вы оказываете мне честь, – ответила махарани. – Ваша дочь – удивительная девочка, и нам несказанно повезло, что она здесь. Пойдемте, я покажу вам свою комнату для молитв, и мы совершим пуджу Брахме за то, что он благословил нас такими чудесными детьми.

С этими словами она провела мою маму мимо удивленных наблюдателей в соседнюю комнату и закрыла за собой дверь.

Четверть часа спустя они вернулись в будуар, болтая запросто, словно давние подруги. Мамина нервозность пропала без следа, и я мысленно поблагодарила богов за то, что махарани сумела найти к ней подход.

Мама попала под очарование Айеши в первый же вечер. Она восторгалась прекрасным вкусом своей новой подруги, ее обширными познаниями в поэзии, философии и других областях. Они увлеченно обсуждали аюрведу, и махарани заинтересовалась маминым даром предвидения.

– Мам, а ты ей гадала? – полюбопытствовала я однажды, когда она вышла из покоев махарани.

– Ты прекрасно знаешь, Анни, что это личное дело, – ответила она.

К концу первой недели мама уже спокойно гуляла со мной по саду на виду у обитателей дворца. Правда, она по-прежнему прикрывала лицо гунгхатом[13]; во всем остальном она восхищалась дворцом и его обитателями не меньше моего.

За день до маминого отъезда махарани призвала ее к себе на частную беседу. Мы с Индирой, зная, что именно они намерены обсуждать, караулили под дверью, не находя себе места от волнения.

– А вдруг мама захочет, чтобы я поехала с ней домой? Я там просто умру! – прошептала я.

Индира спокойно сидела рядышком, держа меня за руку.

– Не бойся, не захочет.

Как всегда, Инди оказалась права. Мама вышла, улыбаясь, и повела меня в комнату, чтобы поговорить с глазу на глаз.

– Махарани спросила, готова ли я оставить тебя в ее семье на постоянной основе, а также предложила дать тебе образование вместе с Индирой, а ведь этого так хотел бы твой папа.

– Да, матаджи, – пробормотала я.

– А еще она сказала, что понимает, как трудно мне будет без тебя, и предложила проводить несколько месяцев в году здесь – пока вы живете во дворце. Так что, дочка, хочешь остаться у них, когда я вернусь в Джайпур?

– О, мама… не знаю… – к моим глазам подступили слезы, – наверное, да. Я, конечно, буду страшно скучать по тебе, но папа был бы рад, что я смогу учиться дальше. А в Джайпуре это невозможно.

– Согласна, здесь больше возможностей. Ты всегда была особенной, моя милая девочка. – Она ласково потрепала меня по щеке. – Будешь писать мне каждую неделю?

– А как же, мамочка, хоть каждый день.