Полуночные признания

Хэмиша весьма озадачил рассказ Зака о связи Ярдли и Филиппа. Горькую правду о замужестве Эммануэль майор сохранил в тайне.

– О Боже! – Потное от жары лицо Хэмиша внезапно приобрело багровый оттенок, а глаза округлились, словно он вспомнил о чем-то необычном. – Не говорите мне, что этот немецкий парень, Спирс, тоже с отклонениями.

Как странно звучит это слово «отклонения», подумал Зак. Нечто подобное можно сказать, например, и о синеглазой светловолосой девочке, чьи родители никогда не поженятся, поскольку ее мать – цветная. Зак представил выражение лица Бена Батлера, наказавшего еврейку девяти детей за смех на их дне рождения. Вспомнил он и снисходительный голос Чарлза Ярдли, когда тот сказал об Эммануэль: «Она могла бы стать хорошим доктором, если бы была мужчиной».

Чем больше Зак размышлял над этим, тем яснее понимал, почему Эммануэль стремилась скрыть правду. Для репутации Доминика слухи о поведении его отца имели бы печальные последствия.

– Кто его знает, – медленно ответил Зак. – Думаю, нам надо отправить пару человек, чтобы следить за ним.

– Ты подозреваешь, что он убийца? – кивнув, спросил Хэмиш.

– Трудно сказать. Но он может стать следующей жертвой. – Зак прислонился к оконному проему. – Довольно странно, что мы до сих пор не проверили всех друзей де Бове и людей, знакомых с ним.

Хэмиш задумчиво провел по усам.

– Такие сведения держат в секрете, не так ли? Он католик, доктор, из влиятельной семьи.

– Поэтому подобные секреты очень стараются скрыть. – Зак оттолкнулся от окна. – И могут ради этого даже пойти на убийство.

Хэмиш нахмурился:

– Ты так думаешь?

Зак отрицательно покачал головой:

– Я не уверен. Направь кого-нибудь в Байу-Креве, хорошо? – Он протянул руку за шляпой. – Я хочу поговорить с тем лейтенантом, который патрулировал город.

– Что он может добавить помимо того, что мы уже слышали?

– Возможно, мы на что-то не обратили внимания. – Зак взялся за ручку двери.

– О Боже, не начинай этого, – взмолился Хэмиш.

Зак на мгновение задержался.

– Чего?

– Говорить загадками. Как король вуду из Байу-Соваж.

К полудню в четверг все ставни в доме на улице Дюмен закрыли и заперли на засовы, с передней двери сняли колокольчик. Чемоданы и сумки были уже сложены на фургон. Эммануэль решила ночевать перед отъездом в большом доме на Эспланад-авеню, а отправиться в Бо-Ла планировалось рано утром.

Она стояла в центре темной гостиной, держа в руке шляпу и перчатки. У нее больше не было причин задерживаться здесь, но она все оттягивала отъезд, надеясь услышать на лестнице неровную хромающую поступь.

– Ты и в самом деле думаешь, что этот янки придет? – спросила Роуз.

Эммануэль подняла голову. Она хотела бы сказать «нет», но не смогла.

Роуз сжала губы и устало вздохнула:

– Он говорил, что любит тебя, а ты ответила, что не веришь ему. И ты думаешь, что он после этого придет и попытается тебя переубедить?

На губах Эммануэль появилась слабая улыбка.

– Возможно.

– Ха! Для умной женщины ты иногда говоришь довольно странные вещи.

Эммануэль попыталась рассмеяться, но чуть не расплакалась.

Роуз повернулась к ней и пристально посмотрела в лицо.

– Похоже, ты готова передумать?

Надев на голову черную соломенную шляпу, Эммануэль с отсутствующим видом затянула ленты.

– Честно говоря, не знаю.

Роуз кивнула:

– Мне кажется, я понимаю, почему он не пришел.

В пятницу утром, в те ранние часы, когда фонарщики еще ходят по городу с лестницами, гася газовые светильники, Зак покинул Парковый квартал и повернул лошадь вдоль реки. Когда он добрался до Эспланад-авеню, разделенную надвое аллеей с сикоморами, вязами и грациозными миртами, покрывшимися белыми, розовыми и красными цветками, солнце уже показалось на горизонте, чтобы бросить на город первые золотистые лучи.

Подъехав к белому дому де Бове, Зак направил лошадь к раскидистому старому дубу. Отсюда уже отъезжали две телеги, доверху нагруженные сундуками, и хорошо подрессоренная, поблескивающая, окрашенная в черный и желтый цвета карета.

Он не мог объяснить себе, почему приехал сюда. Определенно не для того, чтобы поговорить с Эммануэль, и даже не для того, чтобы взглянуть на нее в последний раз. Тем не менее он стоял неподвижно до тех пор, пока пыль от кареты не рассеялась в горячем утреннем воздухе. Только после этого он повернул лошадь к Байу-Соваж.

Он нашел Папу Джона рядом с его круглой африканской хижиной, на участке, где росли целебные растения. До появления майора негр стоял согнувшись, собирая растения, но когда Зак подъехал ближе, он выпрямился и повернулся.

– Итак, вы кое-что узнали? – удивленно спросил он.

– Вы тоже могли мне это сказать, – заметил Зак, спрыгивая из седла.

– Конечно, – согласился негр.

Зак привязывал свою гнедую к ветви кипариса.

– Какие-то люди несколько дней назад хотели меня убить.

Папа Джон хмыкнул:

– Я предупреждал вас, не так ли?

Зак подошел к нему. Пробивающиеся сквозь ветви солнечные лучи освещали его спину.

– Кто их нанял?

Старый гаитянец медленно покачал головой:

– Не могу этого сказать.

– Но, по крайней мере вы не будете утверждать, что не в курсе этого?