Полупарюр

– Возможно, что-то и было бы справедливо. Я имею в виду публичную порку, которую я тебе помог избежать, – он улыбнулся на этот раз совсем не насмешливо и с сочувствием спросил – По какому поводу траур?

– Я все еще не нашла свою подругу и очень волнуюсь.

– Только из-за этого?

Я утвердительно кивнула, шмыгнула носом и, стараясь делать это незаметно, попыталась вытереть слезинки со щек. Он воспринял мое движение спокойно, дал мне свой носовой платок и спросил.

– А где твой обычный эскорт? Вы поссорились? Может, именно из-за него вся эта слякоть на лице?

– Вы имеете в виду Игоря? Нет, не из-за него, – я вынужденно усмехнулась от мысли, что могу расплакаться, очередной раз поссорившись с Игорем. – У него на сегодняшний вечер есть занятие интереснее, чем сопровождать меня. Он сейчас наверное прочесывает парки и заглядывает во все укромные уголки города.

– Зачем?

– Он вбил себе в голову, что в этом из этих мест может оказаться Элла, которая остро нуждается в его помощи.

– Элла?

– Да. Она. Я по его просьбе тогда ее искала у вас.

– Не понимаю. Какое отношение твой друг имеет к Элле?

Неужели он все-таки ревнует?

– Никакого. У него просто гормональное отравление, – горько отмахнулась я.

– Какое еще отравление? Объясни.

– Все очень просто. Например, Юноша видит девушку, и его мозг вырабатывает гормон увлечения – фенилэтиламин. В этой легкой степени гормонального отравления он знакомится с предметом своего увлечения. Их отношения развиваются, становятся более горячими и при виде объекта любви в кровь выбрасывается гормон страсти – допамин. – я неуверенно посмотрела на своего собеседника. «Кажется, меня занесло. Зачем я это говорю незнакомому мужчине с задатками сексуального маньяка?» – проскользнула в моем мозгу здравая мысль, но остановиться я уже не могла. Мой язык работал сам по себе вне зависимости от сигналов, подаваемых ему мозгом. МММ был весь внимание.

– Если они переходят к…э…дальше – то получают ударную дозу окситоцина. А в конце их здравый рассудок добивает эндорфин – гормон наслаждения. Чем больше они встречаются, тем больше концентрация этого гормонального коктейля в их крови. Наступает что-то вроде привыкания, гормонозависимости. В общем, это состояние и есть любовь.

После этой краткой лекции о сущности любви мне было неудобно смотреть на собеседника, но о его реакции я могла судить по его тихому смеху.

– Ты удивительная девушка! Где ты это вычитала? – я подняла голову и увидела, что он не просто смеется – его просто трясет от беззвучного хохота. Надо отдать ему должное – он быстро взял себя в руки, и его глаза снова смотрели на меня немного насмешливо и чуть-чуть восхищенно.

– Вы, наверное, бульварную прессу совсем не читаете.

– Такую – нет. Но в свете твоих новых теорий мой поступок во время нашей первой встречи вполне объясним: я безнадежный гормономан. А коль это – болезнь, то и осуждать меня негуманно.

Так мне и нужно! Сама напросилась.

– Я не осуждаю, – я замялась – Просто…

– Просто после того случая тебе неприятно со мной общаться, – перебил он меня. И по его лицу пробежала легкая тень. Это продолжалось всего мгновение, после чего он вполне жизнерадостно предложил – Хочешь, в виде компенсации за свой неблаговидный поступок, схожу с тобой на эту странную выставку? Меня самого заинтересовало, что могло привлечь такого равнодушного ко всякого рода выставкам человека, как Элла.

С первого момента нашей встречи меня мучил вопрос: почему этот человек сейчас со мной? Тратит свое время, утирая мне слезы, выслушивает глупые теории, спасает от ДТП, в конце концов! После этих слов мои подозрения подтвердились. Он, как и Игорь, ищет Эллу. И только самолюбие брошенного мужа (или брошенного будущего мужа) не позволяло ему делать это напрямую. «Мне эти игры не интересны, как не интересны и Эллочкины духовные запросы» – с внезапным раздражением подумала я и решила отказаться, решительно подняла голову, заглянула в Его веселые глаза и вместо слов вежливого отказа благодарно произнесла:

– Когда?

– Можно и сегодня.

Я посмотрела на часы. До закрытия выставки оставалось еще полтора часа.

– Успеваем? – спросил он, заметив мой жест. Я кивнула и, потрясенная собственной бесхарактерностью, послушно пошла за Денисом на остановку трамвая.

* * *

«За все время своего пребывания в столице более захолустной улицы я не встречала» – первая мысль, промелькнувшая в моей голове, когда мы вышли на необходимой остановке. Полупустая, с большими пробоинами в асфальте и давно не ремонтированными домами допетровской постройки – она производила впечатление фотографии из дореволюционного прошлого. Картину доводил до логической завершенности бомж, удобно устроившийся у одной из дверей. Можно было сразу правильно сообразить, – это и была дверь искомой выставка. Место для бомжика – явно не доходное: выставка была совершенно свободна от посетителей. Мы переглянулись и вошли внутрь.