Полусвет. Страшный смешной роман

После презы Маруся вернулась в Тель-Авив, работы было завал. Взялась выстроить логистики одному чуваку: как продавать в Америку замороженный шпинат, который чувак выращивал в Израиле, а морозил в Турции. Зоя позванивала, рассказывая, что у чувствует себя паршиво, но терпимо, с Мишей у них все ровно, развод они не обсуждают… В это уже всем верилось слабо, и Маруся просто воспряла, узнав, что прилетает Миша по своим решательским делам. В конце концов, они с Зоей что себе думают? Ей же нужно знать.

«Заканчиваю встречу».

«Быстро ко мне на кофе».

«Сплетничать и еще раз

сплетничать, ага?» —

бросил Миша.

Маруся стояла перед дверью его квартиры, тот изнутри возился с замком, говоря по телефону. Она услышала «хи мишуга», – «сошла с ума», и еще «адайн йеш зман, аваль хи ло роца лишмоа» – «есть пока время, но она не хочет слушать…». Открыв дверь, Миша отправился с телефоном на балкон. Выждав для приличия, Маруся тоже вышла на балкон, Миша снова перешел на иврит. Она закурила: иврит у нее хилый, а курить можно только на балконе.«Два месяца», «врач», «балаган»… Любимое словечко израильтян – «балаган», по-нашему, бардак. Миша наконец нажал отбой и как-то косо взглянул на Жукову:

– Ну что? – прищурилась Жукова, – придумал уже, как упаковать для меня breaking news?

– Какую breaking news?

– Непереводимая с иврита игра слов… Зоя беременна, это уже все знают. Считают, что ты ее уговорил, а бедной Асе выйдет отставка.

– Это Зоя так подает?

– А что, на самом деле не так?

– Я конечно всегда знал, что разведусь, куда я денусь, – запричитал Миша. – И о ребенке мы мечтали, но одно дело мечты, которыми люди тешатся в постели, совсем другое, когда тебе ставят ультиматум.

– Ультиматум? Даже так?

– Ее не интересует, ко времени ли ребенок. Все же сначала надо Асю подготовить, развестись по-человечески, подожди чуть-чуть, не напирай, – Миша все больше раздражался. – Нет, ставит меня перед фактом: буду рожать и точка. А я, – ты же знаешь, – ультиматумов не терплю!

Опа-на! Выходит, это не Зою устраивали двойные отношения, это Миша не предлагал других раскладов, хоть весь свет и считал, что развод уже на горизонте. Выходит, уговоры делать ребенка – тоже сказки? Но такого же на пустом месте не придумать. Тем не менее, сейчас Миша на иврите обсуждал с кем-то именно аборт, о котором Зоя «ло роца лишмоа»…

Завтра Зоя станет названивать. Сказать, что они с Мишей не встретились или встретились, но о ребенке разговора не было? – неправдоподобно. Да еще Миша сам скажет, что разговор был, и даже наплетет, что именно Маруся по этому поводу думает. Поэтому утром, пока Миша был в самолете на пути в Москву, Маруся, играя на опережение, сама позвонила Зое. Та стала плакаться, что Мишу не понять, еще более запальчиво живописала, как именно он требовал ребенка. Вообще-то, Миша вполне мог верить, что хочет ребенка. А мог и не верить, но лепить все подряд. Как они все лажанулись-то, уже приготовившись жалеть Асю.

– Это было в марте, – Маруся подлила себе и Куки беленького. – А вам с Мотей в апреле уже показывали совсем другую фильму?

Именно так. Спустя месяц после непереводимой с иврита сцены на балконе, на пляже сидели Куки с Матвеем и Миша с Зоей. Жуковой не было, ей пришлось срочно лететь в Турцию, выправлять жуть-какой-факап со шпинатом.

Шпинат пропал где-то между Израилем и Турцией, не успев заморозиться, и, видимо, уже сгнил. Чувак, растивший шпинат, бесновался, что урожай к свиньям, и клял Марусю, хотя она ему на пальцах объяснила, что отправлять шпинат надо фурой, а не вагоном, у вагонов есть свойство такое: в любом месте могут отцепиться. И вообще, шпинат растить и дурак может, надо накладные правильно заполнять, – Жукова опять терзала всех своими факапами, названивая из Измира.

У Зои уже наметился животик, она прямо светилась счастьем близкого материнства. Говорила о Хьюстоне, о враче, о том, что Миша приедет в Штаты ближе к родам, а пока они выбирают квартиру.

– Вы о квартире? – Миша принес кофе. – Ты Корнелии ее показывала? Не нравится она мне, – дорогая и бестолковая, ищи дальше. Что-то припекает, пошел нырять…

Скинув майку, он побежал к воде. Куки поежилась: солнце яркое, но этот ветер. Они с Мотей и приехали только на пару дней, ей непременно нужно было на открытие фестиваля.

– За квартиру Миша платит? – спросилаона Зою.

– Как бы не так, мой папа.

– Тогда какого рожна Миша решает, такая квартира, не такая?

– Показывает, что заботится. А как он заботится? Визу сама делала, билеты в Киев на себя и дочку, отель, за врачей по тридцатке в месяц набегает. И билет в Хьюстон сама купила. Уже сейчас, чтоб подешевле.

Миша вернулся, сел рядом, приложил ухо к Зоиному животику.

– Он сегодня первый раз толкнулся, – замурлыкала Зоя. – Я говорю «это твой папа», он тут же тырк ногой. Миша с ним говорит, он тоже тут же толкается, любит папочку. Утром лежали в постели, обсуждали имя…

– Боря – ванильно, Илья – слишком по-русски. Как тебе «Лев»? – спросил Миша.

– Класс, – ответила Корнелия.