Полутораглазый стрелец

На маскарады, крещенские и на масляной, актеры приезжали в театральных костюмах, нередко целым ансамблем. Я помню незлобинскую труппу, перекочевавшую в «Бродячую Собаку» с премьеры «Изнанки жизни»: самые оригинальные наряды потускнели в тот вечер, стушевавшись перед фантазией Судейкина.

Программа бывала самая разнообразная, начиная с лекций Кульбина «О новом мировоззрении» или Пяста «О театре слова и театре движения» и кончая «музыкальными понедельниками», танцами Карсавиной или банкетом в честь Московского художественного театра.

В иных случаях она растягивалась на несколько дней, распухая в «Кавказскую неделю», с докладами о путешествиях по Фергане и Зеравшанскому хребту, с выставкой персидских миниатюр, майолики, тканей, с вечерами восточной музыки и восточных плясок, или в «неделю Маринетти», «неделю короля французских поэтов Поля Фора»... Суть, однако, заключалась не в регламентированной части программы, а в выступлениях, ею не предусмотренных и заполнявших обычно всю ночь до утра.

«Бродячая Собака» имела свой собственный гимн, слова и музыка которого были написаны к первой ее годовщине Михаилом Кузминым. Так как стихи эти нигде не появились в печати, мне хочется спасти их от забвения, приведя полностью здесь же:

1От рождения подвалаПролетел лишь быстрый год,Но «Собака» нас связалаВ тесно-дружный хоровод.Чья душа печаль узнала,Опускайтесь в глубь подвала,

Отдыхайте (3 раза) от невзгод.2Мы не строим строгой мины,Всякий пить и петь готов:Есть певицы, балериныИ артисты всех сортов.Пантомимы и картиныИсполняет без причиныGeneral[15] de (3 раза) Krouglikoff.3Наши девы, наши дамы,Что за прелесть глаз и губ!

Цех поэтов – все «Адамы»,Всяк приятен и не груб.Не боясь собачьей ямы,Наши шумы, наши гамыПосещает (3 раза) Сологуб.4И художники не зверскиПишут стены и камин:Тут и Белкин, и Мещерский,И кубический Кульбин.Словно ротой гренадерской

Предводительствует дерзкийСам Судейкин (3 раза) господин.5И престиж наш не уронен,Пока жив Подгорный-Чиж,Коля Петер, Гибшман, ПронинИ пленительный Бобиш.Дух музыки не уронен,Аполлон к нам благосклонен,Нас ничем не (3 раза) удивишь!6А!..

Не забыта и ПалладаВ титулованном кругу,Словно древняя дриада,Что резвится на лугу,Ей любовь одна отрада,И, где надо и не надо,Не ответит (3 раза) «не могу!».

Сам Кузмин в ту пору, когда я начал «пропадать» в «Бродячей Собаке», был в ней уже довольно редким гостем, как и большинство лиц, причастных к созданию подвала, но затем, в результате какого-то «внутреннего переворота», отошедших от кормила правления. Для меня этот переворот был чем-то вроде смены династий в Древнем Египте: я застал уже новый порядок, казавшийся мне вечным, и лишь значительно позднее узнал о «доисторическом» периоде подвала.

Мне неизвестно, чем должна была быть «Бродячая Собака» по первоначальному замыслу основателей, учредивших ее при Художественном обществе Интимного театра, но в тринадцатом году она была единственным островком в ночном Петербурге, где литературная и артистическая молодежь, в виде общего правила не имевшая ни гроша за душой, чувствовала себя как дома.

«Бродячая Собака» открывалась часам к двенадцати ночи, и в нее, как в инкубатор, спешно переносили недовысиженные восторги театрального зала, чтобы в подогретой винными парами атмосфере они разразились безудержными рукоплесканиями, сигнал к которым подавался возгласом: «Hommage! Hommage![16]»

Сюда же, как в термосе горячее блюдо, изготовленное в другом конце города, везли на извозчике, на такси, на трамвае свежеиспеченный триумф, который хотелось продлить, просмаковать еще и еще раз, пока он не приобрел прогорклого привкуса вчерашнего успеха.

Минуя облако вони, бившей прямо в нос из расположенной по соседству помойной ямы, ломали о низкую притолоку свои цилиндры все, кто не успел снять их за порогом.