Полвойны

Высокие стены в дальнем конце зала были раскрашены в розовый, синий и золотой цвета – сценами с крылатыми женщинами, которых Рэйт совсем не понимал. Эта работа, должно быть, заняла у мастеров часы, дни, недели. Воины Горма хохотали, практикуясь в метании топоров, откалывая штукатурку, которая рассыпалась по полу. Люди, с которыми и Рэйт когда-то смеялся, когда они смотрели, как горят фермы у границы. Теперь они едва удостаивали его взглядом.

В задней части храма был мраморный помост, а на помосте огромная плита из черного камня. Гром-гил-Горм стоял, поставив на нее свои кулаки, и хмуро смотрел на высокое окно, сделанное из кусочков разноцветного стекла, которые складывались в сцену: фигура с солнцем за спиной передавала что-то бородатому человеку.

— Красиво, – прошептал Рэйт, восхищаясь тем, как Мать Солнце сияла через стекло и отбрасывала удивительные отсветы на пол, каменную плиту, свечи, золотой кубок и кувшин вина.

Горм искоса посмотрел на него.

— Помню, когда красивыми для тебя были только кровь и слава.

Рэйт не мог этого отрицать.

— Думаю, люди меняются, мой король.

— Но редко к лучшему. Что у тебя с лицом?

— Сказал женщине не то, что следовало.

— Ее ответ впечатляет.

— Ага. – Рэйт поморщился, потрогав пальцем пульсирующий нос. – Колючка Бату – искусный спорщик.

— Ха! Нельзя сказать, что тебя не предупреждали.

— Боюсь, я склонен к опрометчивости, мой король.

— Даже мудрым трудно найти границу между отвагой и глупостью. – Горм отрешенно поиграл одним из наверший на своей цепи, и Рэйт задумался, меч какого мертвеца оно уравновешивало. – Меня озадачило это окно, не могу понять, что за историю оно рассказывает.

— Наверное, Единый Бог вручает стул Верховному Королю.

— Ты прав! – Горм щелкнул пальцами. – Но это ж вранье. Я однажды встречал человека, который вырезал тот стул, и он не был богом, а всего лишь рабом из Сагенмарка, у которого ужасно воняло изо рта. Никогда не считал тот стул прекрасной работой, и мое мнение не изменилось. Слишком вычурный. Думаю, придется сделать новый.

Рэйт поднял брови.

— Новый, мой король?

— Скоро я воссяду на троне в Палате Шепота как Верховный Король над всем Расшатанным морем. – Горм посмотрел вбок, его рот сложился в самодовольную улыбочку. – Ни один человек не был одарен более великими врагами, чем я. Три брата – Утрик, Одем и Утил. Хитроумная королева Лаитлин. Светлый Иллинг. Праматерь Вексен. Сам Верховный Король. Я всех их превозмог. Силой, хитростью и удачей в оружии. Благословлением Матери Войны и вероломством Отца Ярви.

— Великий воин тот, кто дышит, когда пируют вороны. Великий король тот, кто смотрит, как горят трупы его врагов. – Как пусты теперь были эти слова для Рэйта, но Горм улыбнулся, услышав их. Люди всегда улыбаются, когда другие повторяют их уроки.

— Да, Рэйт, да! Твой брат много болтал, но из вас именно ты всегда был умником. Тем, кто по-настоящему понимает! В точности, как ты и сказал, Скара станет королевой на зависть всему миру, и будет отлично управлять моей сокровищницей, и принесет мне сильных детей, и будет говорить учтивые слова, которые принесут мне друзей по всему морю. И оказалось, что ты был прав, не убив ее.

Рэйт сжал кулак до боли в костяшках.

— Вы так думаете, мой король? – почти беззвучно каркнул он, так его колотило от ревности и от несправедливости, но Горм принял это за искреннюю благодарность.

— Да, и… я тебя прощаю. – Ломатель Мечей улыбался так, словно его прощение – это лучший дар из тех, что человек может получить, и определенно лучше того, что Рэйт заслуживал. – Мать Скаер любит верные вещи. Но я хочу видеть вокруг себя людей, а не безмолвных рабов. По-настоящему верный слуга должен оберегать своего господина от поспешных решений.

— Боги поистине благоволят вам, мой король, и ниспослали вам больше, чем любой человек может пожелать. – Больше, чем любой человек может заслужить. Особенно такой человек. Рэйт уставился на его улыбающееся лицо, покрытое шрамами в сотне сражений, освещенное яркими отсветами из окна. Лицо человека, которым он когда-то так восхищался. Лицо человека, который сделал его тем, кто он есть.

Убийцей.

Он схватил золотой кубок с алтаря.

— Позвольте мне налить вина за вашу победу! – И он так сильно наклонил кувшин, что темное вино плеснулось и брызнуло красным на мраморный помост, словно каплями крови. Он сделал глоток виночерпия, чтобы убедиться, что вино не опасно для губ, которые лучше, чем его.

Позади раздался оглушительный грохот, рев оскорблений, и Горм обернулся. Достаточно надолго, чтобы Рэйт успел сунуть два пальца в мешочек и почувствовать холод стекла.

Жилистый труп Верховного Короля скинули с погребального стола, сбросили на пол, и двое воинов Горма сражались за его алый саван. Прекрасная ткань рвалась оттого, что они перетягивали ее, словно собаки кость.

— Думаю, это похоже на песню, – пробормотал Горм, глядя на голое тело человека, правившего всем Расшатанным морем, а теперь недостойно распластавшегося на  неоконченном полу. – Но об этом дне споют еще много песен.