Пусть было черно и печально,Пусть с разных палили сторон —Не скажет надутый начальник,Что шла я к нему на поклон.Порою казалось, что силыКончаются, но никогдаЯ даже друзей не просила —Была и осталась горда.Шагаю по белому свету,Порой пробиваюсь сквозь тьму,Считая присягой лишь это:«Жизнь — родине, честь — никому!»
«Когда стояла у подножья…»
Когда стояла у подножьяГоры, что называют «Жизнь»,Не очень верилось, что можноК ее вершине вознестись.Но пройдено уже две трети,И если доберусь туда,Где путникам усталым светитВ лицо вечерняя звезда,То с этой высоты спокойноИ грустно оглянусь назад:— Ну, вот и кончились все войны,Готовься к отдыху, солдат!..
«Из последних траншей сорок пятого года…»
Из последних траншейСорок пятого годаЯ в грядущиеВдруг загляделась года —Кто из юных пророковСтрелкового взводаМог представить,Какими мы будем тогда?..А теперь,Из космических семидесятых,Я, смотря в раскаленнуюЮность свою,Говорю удивленно и гордо:— Ребята!Мы деремсяЕще на переднем краю!
«Улицей длинной, узкой…»
Улицей длинной, узкойВскарабкавшись на косогор,Он в небо глядит — наш русский,Израненный наш собор.Когда окружен фашистамиБыл город со всех сторон,В грохот боя неистовыйВорвался церковный звон.Священник в худой сутане,Беззвучно творя молитвы,Трясущимися рукамиЗвал верующих на битву.И дряхлые прихожане,У бога не ждя пощады,Бойцам бинтовали раныИ строили баррикады.Улицей длинной, узкойВскарабкавшись на косогор,Он в небо глядит — наш русский,Израненный наш собор.Тяжелый, словно рыданье,Гремит колокольный звон…За доблесть на поле браниЗемной приношу поклон!
МОСКОВСКИЙ ПЕЙЗАЖ
Хоть небоскребы жадно душатЕе в объятиях своих,В глаза бросается церквушка —Веселый теремок, игрушка,Меж громких од негромкий стих.