Помещик. Том 1. Сирота

Сам же Андрейка прихватил Егорку, туесок с краской и пошел к замеченного им ранее купцу Агафону по прозвищу Малыш из — за своих необъятных размеров. Называли его так в шутку, разумеется, но ему такой юмор нравился.

— Доброго утречка, — поздоровался Андрейка, подходя к стройке.

— Чего тебе? — неприветливо пробасил купец, который с мрачным видом сидел чуть в стороне и пил прохладный белый квас, очень подходящий своей кислотой летнему зною.

— Дело к тебе есть.

— Денег не дам.

— Денег не дашь, так и товар не увидишь, — произнес Андрейка, махнув рукой в сторону туесочка берестяного.

— Что у тебя там? — усмехнулся Малыш. — Грибы сушеные?

Андрей молча подошел и показал, приоткрыв крышку.

Агафон несколько секунд молча смотрел на ярко синий песок. Потом поднял свой взгляд на парня и махнул, дескать, следуй за мной. Встал. И удивительно подвижно для своих габаритов пошел. Словно огромный такой медведь. Вроде большой, но отнюдь не неповоротливый.

— Это то, что я подумал? — тихо, почти шепотом спросил Агафон, когда они вошли в амбар с обвалившейся крышей.

— Это краска. Батя сказывал, что зовется ляпис — лазурь.

Купец прищурился, а его глаза сверкнули очень нехорошо.

Дело в том, что минерал, из которого делали ляпис — лазурь в те годы, стоил на вес золота. Однако при его измельчении обычно получали лишь серый порошок. Секретом изготавливать из этого камешка ярко синюю краску владело лишь несколько арабских семей. Из — за чего сама краска стоила еще дороже. Ситуация усугублялась еще сильнее из — за того, что из ста грамм минерала удавалось изготовить всего два — три грамма собственно краски. Поэтому цена какого — то жалкого грамма краски из ляпис — лазури колебалась в районе полусотни грамм золотом. В пересчете на серебро — порядка восьми рублей. Или даже больше.

Огромные деньги!

Из — за чего подобная краска была доступна только очень состоятельным людям. Как и живопись с ее использованием. Дороже нее был только императорский пурпур. Так что Агафон, увидевший, что паренек ему принес, даже как — то растерялся. В туеске было около двух десятых гривенки[4] этой краски. Немного. Но рублей на сто шестьдесят тянуло. А может быть и больше.

По тем годам — очень приличное состояние.

Деньжищи!

И этот отрок с ними вот так запросто ходит?

Дивно…

Причем, что интересно, этого объема совершенно не хватило бы для росписи храма. Но вот для какой — нибудь иконы — вполне. Что позволяло продать туесок одной партией под конкретную задачу. Повышая ценность торгового предложения.

В общем, глаза Агафона очень нехорошо сверкнули, а в голове начали стучать мысли о том, чтобы убить «задохлика» и ограбить. Сто шестьдесят рублей чай на дороге не валяются. Особенно после того разорения, что учинили татары его имуществу.

— Это — наследство отца, — не теряя самообладания, произнес Андрейка, прекрасно все поняв.

— Да ты что? — оскалился Агафон со сквозящим скепсисом.

— Да. И кто знает, что еще он мне оставил. Не так ли?

Пауза.

Агафон пыхтел и напряженно думал, сводя дебет с кредитом.

Отец Андрейки не считался богатым человеком. Да, у него было все необходимое воинское снаряжение. Но с деньгами имелись постоянные проблемы. Хотя иной раз с боя брал хороший барыш, но все спускал на гулянки. Поэтому, имея ТАКОЙ туесок он без всякого сомнения пустил бы его в дело. Мужчина он был простой и бесхитростный. Мудрить не стал бы. Как и клад закапывать.

Откуда парень его взял? Вопрос.

— А что он тебе еще оставил? — наконец спросил Агафон, чуть осипшим голосом.

— А это зависит от того — сговоримся мы, али нет. Мне нужен человечек, что продавать наследство отцовское станет. И так, чтобы обо мне не говорили. Я в тебе не ошибся? Или тебе жадность ум застит?

— Брешешь.

Андрейка достал тельный крест и поцеловал его.

— Я ведь могу тебя убить. За меньшее, — кивнул он на туесок, — убивали.

— Но не убьешь, — расплылся в улыбке Андрейка.

— Это почему?

— Меня человечек ждет. И если я не вернусь, он отцу Афанасию сообщит, что я к тебе пошел — наследство отцово закладывать, чтобы зиму продержаться. А за убийство слуг государевых сам понимаешь, что тебе сделают.

— Что за человечек? — тихо и как — то вяло поинтересовался Агафон. — Не тот ли холоп, которого ты оставил в лодке?

— Ты думаешь, я так глуп? — продолжал улыбаться Андрейка. — И да, я знаю, сколько это стоит. И если мы сейчас сговоримся, то время от времени я буду приносить тебе дорогой и очень интересный товар. А если нет — я уйду спокойно и пойду к другому купцу. А потом к следующему. Если не удастся сговориться — поеду к деду. С ним придется делиться, но он точно поможет.

— К деду? К деду не надо, — засуетился Агафон. Причмокнул губами и, достав нож, осторожно, самым кончиков клинка зачерпнул краску. Поднял ее. И просыпал обратно. — Добрая лазурь. Что ты за нее хочешь?

— Пятьдесят рублей.

— Да ты рехнулся! — ахнул Агафон, хлопнув себя руками по бедрам. Даже нож от удивления выронил.

— Ты за нее в три раза больше получишь.

— Да меня за нее зарежут и вся недолга!

Начали торговаться.