Помещик. Том 2. Новик

- Тогда смотри, - показал ему Андрей сулицу. – Видишь какой наконечник. Нужно таких же. Только в черешке плоском пару дырок наделай. Чтобы можно было нагелями крепить на древке.

- А чего таких? Почему не с втулкой? Они же лучше.

- Железа больше уходит, да и дольше делать. Кроме того, с черешками можно сделать древко тоньше. А значит и втыкаться станет лучше.

- Хочешь сделать как джиды у Мити Косого, только побольше?

- Именно так. – вяло улыбнувшись, ответил Андрей. Сулицы в эти времена не употребляли и не знали, а вот джиды – вполне. Хоть и бытовали они ограниченно.

- И сколько их делать?

- Четыре-пять десятков. Нужно посмотреть, как пойдет. В день уложишься?

- Не знаю. – вполне честно ответил кузнец. – Нужно пробовать. Я ведь оружия ранее не делал.

- Тогда пробуй. Вечером посмотрим – сколько их получилось сделать. Сразу и решим все… - сказал он. Пожелал Илье удачи да отправился дальше. Ему требовалось также проведать Марфу, которая осваивала весьма непростое дело учета. Для ее в целом гуманитарной головы – адский ад.

Подошел.

Взял несколько листов бересты. Пробежался по ним глазами.

- Ты нас под монастырь подвести хочешь? – тихо прошипел он.

- А что не так?

- Ты зачем так числа пишешь?

- Ох… - только и выдавила она, осознав свой косяк. Она ведь вместо местного обычая записи применяла вполне современные для XXI века приемы фиксации данных с помощью арабских цифр и специальных значков.

- Перепиши нормально.

- А с этими листами что делать?

- Соскреби. Если не удастся, то сожги после переписывания.

- Поняла, - понуро повесив голову произнесла она.

Парен же, покачав головой и поцеловав ее напоследок, направился к Евдокии, которая сидя у котелка внимательно за ними наблюдала.

- Как у тебя дела, мам? – максимально добродушно спросил он.

- Помощи дочери не хватает, - с легкой издевкой ответила она. – Вон – баклуши бьет. Бездельница.

- Она занимается делом.

- Да какое это дело? Кому какая польза от ее возни с этими закорючками?

- Ты сама в этом виновата.

- Я?!

- Недосмотрела за дочерью. Вот кто и сглазил или еще какую пакость навел. Да и потом. Неужели тебе было непонятно, что она не притворяется? Что действительно не понимает и не умеет? Отчего не учила добре?

- Не верила, - серьезно произнесла Евдокия. – Да и какая это волшба, если от нее грамоте обучаются?

- Чего не ведаю, того не ведаю.

- Да? А мне тут сказывали – с волколаком ты совладал зимой.

- Устинка с Егоркой языком мелят, что метлой метут?

- Потрепаться они здоровы, - согласилась Евдокия, усмехнувшись. – Сказали, еще что ты тому волколаку предложил мир и братание. Да он не согласился.

- Брешут. И про волколака, и про братание.

- Мы с тобой одной крови, ты и я. – произнесла Евдокия. – Не твои ли слова?

- Слушай. Не нужно повторять всякие глупости за этими бестолочами. Они от страха тряслись в землянке, так что мне не ведомо, что им почудилось. А про волколака я уже тогда им сказал – сие глупость.

- Не поэтому ли ты крепостишку ставишь? Не нового ли их прихода боишься?

- Есть существа по-страшнее волколаков.

- Кто же?

- Татары. Разбойники. Да даже свои собственные поместные дворяне, что с ума попятили от жадности.

Евдокия зло зыркнула, но промолчала.

- Не расскажешь, что ему воевода посулил?

- Нет.

- Петр мертв. Воевода уехал. Какой смысл молчать? Я хочу знать, к чему готовится. Ты ведь понимаешь, Петра твоего подставили под удар. Кто-то воеводу настроил против него. Он ведь в сотники метил. Не так ли? Понимаешь, что произошло?

Евдокия отвернулась. Молча.

Андрей с минуту подождал. Пока не догадался присесть рядом и не обнять ее. И теща зарыдала. Тихо. Просто чуть подрагивая. Но в три ручья.

- Его сгубили. Свои же. – вкрадчиво произнес Андрей.

И Евдокия не выдержала, начав подвывать, схватилась обоими руками за лицо.

- Что они ему сказали?

- Если бы я знала, - давясь слезами ответила она. – Он ничего мне говорил.

- Совсем ничего?

- Да. Он был словно одержим. Глаза горели. А сам словно не свой.

- Ясно, - примирительно добавил Андрей. – Я по осени в Тулу собираюсь. Если хочешь – поедем вместе. Зазимуешь у брата.

- И дочь оставить?

- Так вы с ней как кошка с собакой. Зачем тебе такая боль?

- Какой бы ни была, а все – моя дочь.

- Тогда тебе с ней помириться нужно.

- Нужно… - кивнула она. – А ты про волколака верно говоришь? Или меня успокаиваешь?

- Дались они тебе!

- Чую беду я. Мне надысь мать снилась. Манила. Сказывала, что соскучилась.

- Вздор это. – уверенно произнес Андрей. – Священники говорят, что верить снам не стоит. Ежели на утро благодати нет, то это не от Бога. Это Лукавый развлекается и душу бередит.

- Может и так. А все одно – чую беду. Не хочу ее одну оставлять.

Андрей кивнул.

Он не понимал – играла Евдокия или нет. А если играла, то в чем и зачем? Но ее эмоциональное напряжение чувствовалось. Но главное, он осознал, что снова чушь сморозил.

Ситуация достаточно сложная была.

Выйдя замуж за Петра Глаза Евдокия перешла в его семью и род. Ее старые родичи остались родичами, но род она сменила.