Поместье с привидениями

Всех обитателей усадьбы, кроме рабочих, конечно, следователь Зимин собрал в гостиной. Только здесь можно было с удобством разместиться за большим столом, поставив у входа двух полицейских. Марианна, прижимающаяся к плечу Павла, была бледна. Другой рукой Резанов-старший обнимал заплаканную дочь.

У Кирилла Резанова на лице читалась искренняя заинтересованность. Наталья Лаврецкая выглядела усталой, но спокойной. Клавдия, Осип и горничная Ксения, примостившиеся с краю, чувствовали себя явно не в своей тарелке, поскольку до этого никогда за хозяйский стол не садились. Глеб Ермолаев выглядел сосредоточенным и отчего-то расстроенным. Глафира никак не могла взять в толк почему. Они с Тайкой были усажены Зиминым и Вороновым во главе стола. Оперативная группа орудовала в беседке, выполняя все то, что положено на месте убийства.

– Что ж, надо признать, что оба преступления удалось раскрыть по горячим следам во многом благодаря грамотным действиям Глеба Валентиновича, а также двух молодых леди – Таисии и Глафиры, – сказал Зимин. – Конечно, они все равно были бы раскрыты, потому что преступник наделал массу ошибок. И главная из них – он забыл, что в месте, где собралось много народа, всегда найдутся лишние глаза и уши. Здесь же ему не повезло вдвойне, потому что в усадьбе оказались еще и люди с особенными мозгами, умеющие делать выводы. И раз уж именно эти люди обо всем догадались, то им и рассказывать. Пожалуйста, кто из вас начнет?

– Я, – твердо сказал Ермолаев.

Глафире и Тасе даже в голову не пришло ослушаться. Он встал, приковывая к себе внимание собравшихся. Высокий, статный, красивый. Глафира так им залюбовалась, что даже начало прослушала, но тут же спохватилась и стала внимать, не пропуская ни слова.

Глеб говорил о том, что в прошлом любого человека есть темные пятна и мутные истории, которых лучше бы не было. Не стали исключением и Инесса Резанова с Алексеем Тобольцевым. Выходя замуж за любимого, а к тому еще и влиятельного и богатого мужчину, Инесса Леонардовна скрыла от него свою тайну, которую, кроме нее, знала лишь ее младшая сестра, и больше никто.

Уезжая за границу работать, Резанова отказалась от своего новорожденного сына, которого попросту сдала в детдом. К счастью для ребенка, его отец, случайно узнавший о поступке женщины, которую любил, но высоким запросам которой не соответствовал, забрал малыша к себе. Он был милиционером, работал в уголовном розыске и звали его Валентин Ермолаев.

Все встрепенулись, включая Тасю, которая в изумлении смотрела на своего отца.

– Да, я – тот самый сын Инессы Леонардовны, которого она сдала в детдом, – продолжил Глеб через силу. – Клянусь, я об этом не знал. Это стало известно от адвоката Резановой, потому что она какое-то время назад попросила его меня найти, а когда выяснила, кто я такой, то вписала в завещание. Инесса Леонардовна никак не могла заставить себя встретиться со мной и все мне рассказать, поэтому она решила пойти другим путем и заказала писательнице Северцевой книгу о своей жизни, в которой собиралась честно во всем признаться. Так уж совпало, что именно в этот момент я попросился на встречу, чтобы обсудить аренду леса в поместье. Резанова решила, что это знак. Мало того, я еще привез сюда Тайку, ее внучку.

– Ты что, мне родственница? – в ужасе воскликнул Кирилл, побледнев. – Нет, только не это.

Горничная Ксения торжествующе ухмыльнулась.

– Не все романы счастливо заканчиваются, да, Кирюша?

– Я твое мнение не спрашивал.

– Родственница, – кивнула Тася. – Но дальняя. Внучка твоей тети, двоюродная племянница, то есть даже не кровная родня. С этим мы, как мне кажется, разберемся.

– С одной стороны, это неожиданное обстоятельство играло настоящему преступнику на руку, потому что делало меня и мою дочь идеальными подозреваемыми. С другой – именно нам с Тайкой в завещании Инессы Леонардовны отписаны ружье Петера Хофера и скрипка Страдивари. А значит, нам не было ни малейшего смысла красть эти предметы. Они и так фактически наши. Так что линия «блудного сына» рано или поздно привела бы следствие в тупик. Зато неожиданно плодотворной оказалась другая линия. Она бы ни за что не всплыла, если бы Светлану Тобольцеву не вовремя не потянуло на воспоминания, а Глафира не обладала бы острым слухом и отличной памятью. Глаша, рассказывай.

Глеб отдавал пальму первенства ей, а не дочери, и она благодарно ему улыбнулась. Писательница Северцева умела облекать слова в мысли, а потому ее рассказ про семью бывшего компаньона Алексея Тобольцева не занял много времени. После того, как дочь Николая Бабушкина скончалась от рака, ее ребенок остался совсем один и, решив, что во всех бедах семьи виноват Тобольцев и его наследница Инесса Леонардовна, решил отомстить. Скорее всего, эта мысль так и жила бы в подсознании, не реализовавшись в короткий план, если бы совершенно случайно человек, которого знакомые ласково звали Мурзиком, не попал на работу в Мариинский театр, где служит Маша Лобанова, младшая дочь Светланы Тобольцевой, и не подружился с девушкой.