Помяни черта! (СИ)

От вопля все вздрогнули, в том числе и Ефим Гаврилович, поспешивший мне помочь со сбором мандаринового урожая. Золотой-то с ней часто работает плечом к плечу, должен был бы уже привыкнуть, а нет, грянула деканша так, что мандарины вновь украсили пол оранжевыми шарами. Посмотрев с укором на меня, он дал указание:

— Ври, я поддержу.

— Отступные. — Пробормотала я невнятно. — Мы же массовики-затейники, под Новый Год должны были провести практические работы…

А дальше, что сказать? Смотрю на Гавриловича, он на мандарины. Тоже мне, поддержка!

— И парочку даже провели. — Добавила я неуверенно.

— Два дня назад, — подтвердил наш золотой, гордо добавив, — на ура!

— И причем здесь это… к спиртному, которое принесла Гаря?!

— А при том, что… — замдекана завис, зато отвисла я и использовала любимую присказку Аллы Владимировны.

— Не на: «ура — было здорово!» А на: «ура — все закончилось!» — шмыгнув носом, указала рукой на «откуп» и произнесла следующее. — Это отступные от двух детских садиков. Они от наших услуг открестились.

— Что?! — глухой вопрос Гавриловича, который лично видел, как наши студенты на бис выходили трижды после каждого утренника, потонул в восклицании деканши: — Я так и знала!

Раз она — так и знала, то я знаю, что за наказание сейчас последует.

— Гаря! — имя мое она ненавидела больше меня, — чтобы в этих садиках вы помимо утренников провели дополнительные вечера до конца этой недели!

— К-как?! — перепуганное восклицание получилось отвратным, но моя интонация ее не насторожила. — До 31 два дня осталось, а у нас еще…

— Две пары со мной и четыре с Ниной Николаевной и три с Фоминым Дмитрием. — Подсказал наш золотой.

— Оставите на следующий год, — отмахнулась довольная Владимировна, а и утренники, и вечера в этом проведете.

— Н-но…

— Без «но». Откуп оставляешь тут и оповести своих массовиков. — Я обиженно и раздосадовано взглянула на золотого, и ее реакция не заставила себя ждать, — Ефим Гаврилович, проследите. Мы вас подождем.

Я, конечно, Галя, я умница, я выкрутилась…, но мне потом пришлось составлять программки для вечеров и отчитываться. Эти обязанности были делегированы послу за невыполнение 100 % обязательств.

И вот теперь смотрю на веселое трио и понимаю, история повторяется. И договариваться буду сама, и отдуваться за договор. Посидела с ними чуть-чуть и пошла прощаться с Нардо. Он хотя бы слушает и не прерывает, как Донато, диким криком: «Ату!». Пришла к нему, на купол оперлась, говорю: — Привет.

От улыбки, которую послал мне соня, все словно бы растаяло, и я неожиданно оказалась рядом. Подплыла, крепко обняла неподвижного чельда, и, уткнувшись в его грудь, начала на жизнь свою жаловаться. Устроила несчастному черногривому двадцать минут беспрерывного нытья, пока повторяться не начала. А с повторами еще десять минут потратила на остаточные восклицания. От такого другие бы в кому повторно впали, а он приобнял мягко и губами моих волос коснулся:

— Галочка, у чури ничего не ешь.

И прежде чем погрузиться в новый долгий сон, чмокнул первое, что под «руки» его попалось — мой нос, потому что я от удивления к нему лицо подняла. И настолько обрадовалась всплеску чельдового сознания, что меня от него отрывали, как оголодавшую пиявку от вкусного ужина. И мало того что оторвали, из купола выдернули, так еще и в коридор выдворили. Гады крабовидные!

— Знаешь, кого ты мне напомнила? — улыбнулась императрица Глициния, когда я гневно обещала нахалов в панцирях послать куда подальше.

— Кого? — на секунду отвлеклась, а ловцы быстренько смылись, поймав неизвестное течение за окном палаты.

— Вурдалака из Ритри.

— Чем же? — стираю давно растворившиеся слезы счастья и грустно спрашиваю, — если присосется, то его не оторвать?

— Нет.

— Некрофилией? — сжалась я от догадки.

— Нет.

— Живучестью?

— И не только ею. — Улыбнулась огненная демонесса и повела меня к палате Шпунько.

— Тогда чем?

— Неотступностью. Его убивать можно месяцами с особой жестокостью. Но к полнолунию он все равно из гроба вылезет.

— Так может быть, гроб, земля или крест сверху… или что там, ему силы возвращают?

— А я над этим не задумывалась. Но и возможности проверить не было.

— Глициния, откуда же ты знаешь о них?

— Люциус по молодости подписал договор на правообладание их чистилищем, долго потом гневался, что главного не предусмотрел.

— Чего же?

— Ритуал получения душ. Он очень дорогостоящий в Ритри, но не для усопшего, а для принимающей стороны, которая родне за душу платит. Вот и представь себе, что во время войн и переворотов в их мире Люциус нередко до сорока раз платил за прием одного и того же вурдалака.

— И он не нашел выхода? — искренне удивилась я.

Люциус — Темный Повелитель, как ни как, ему только со мной не везет по-черному, и то временно. Хотя, что это я?! Везет ему со мной, ой как везет!

— Разорвал договор до окончания срока. — Ответила демонесса.

— Миленькие ребята, должно быть.

— Очень миленькие, пакостили потом три столетия.

— Как пакостили? — заинтересовалась я.

— Очень кровожадно.