Помяни черта! (СИ)

— Че..? — меня тритон опять сжал, чтоб ему хорошо было!

— Великолепная хотела уточнить — до какого уровня? — пояснил Жакоромородот мой вскрик, задушенный тритоньей лапой.

— Все до холмов… спереди! — тут же замахнулся чури. Его уточнение наталкивает на мысль, о том, что мои взгорья сзади он тоже обследовал, зараза!

— Нет. — Ответил слизень, поймав мой взгляд.

— До точки прогиба!

Это он о талии, да… или нет? Я опять вскинула негодующий взор на бронированного помощника.

— И эта отметка тоже слишком высока. — Последовал его ответ.

— До точки раздвоения? — нехотя отступил чури.

— Ни в кое… — мне опять договорить не дали.

— Боюсь, и эта планка так же недоступна. — Слизень несколько мгновений молчал, прежде чем сделать свое предложение. — Как насчет уровня стоп, то есть ласт?

— Неееееееее, в этом случае вы с нашей предводительницей можете договариваться сами, — нахально сообщил этот умник и даже от плеча моего отлип. Тритон разочарованно разорвал свои объятия, и я оказалась на свободе, а так же обрела голос.

Обдумав ситуацию, решила войти в переговоры: — Пальцы ног?

Молчит, паразит! И даже не обернулся, чтобы посмотреть на меня.

— Щиколотка?

— Нет.

— Голень?

— Ну… — тянет, оборачиваясь, и косит взглядом значительно выше голени.

Если он сейчас нукает, я его выше колена не пущу. А в моем запасе для этого пройдохи еще должна остаться территория для торгов. Так что уровень голени и точка.

— Жмир, неужели вам так трудно мне помочь? — взмолилась, поклипав теми самими глазками, которые ему понравились. — И уже нарушила правила своего родного дома, дозволив уважаемому представителю Океании увидеть больше, чем пальцы моих ног.

— Но сюда Вы приплыли в коротком одеянии, я знаю!

Ему для полного моего омерзения следовало так же сообщить, что я его в себе перевозила. Отогнала неприятные мыслишки и дала пояснение своему прежнему виду.

— Это было одеяние для путешествий, здесь же я обязана скрывать себя. Соглашайтесь… Сейчас или никогда!

— Что значит никогда?!

— После переговоров меня здесь не будет. — Сделала я скорбное лицо и слезла с колен тритона на сиденье.

Чури после этого долго метался по карете, раздумывая, согласиться или нет, несколько раз тормозил в неприятной близости от меня, оглядывал руки, затем с не меньшим энтузиазмом косился в сторону ног, скрытых платьем. И, в конечном счете, дал согласие на помощь.

* * *

Когда карета с надоедливой заразой исчезла из вида, император Океании Гарвиро вздохнул с облегчением и позволил себе улыбнуться — с Галей покончено. Ему не удалось отговорить сына, но он все же смог его задержать, подменив отпрыска, жаждущего приключении, верной Цимирой. Да и зачем его доброму мальчику видеть, как неугодную переговорщицу растерзают? Пусть лучше набирается сил перед предстоящими мировыми скачками, чтобы вновь подтвердить неуемную силу императорской семьи.

А в том, что иномирянка не вернется, он был уверен на все 100 %.

Конечно, с ее везением можно предположить, что оголодавшие охранные идолы не успеют растерзать или хотя бы поранить Галю, и она доберется к местообитанию колонии и даже предстанет перед Фабурой. Но при попытке договориться переговорщицу ждет крупное фиаско, потому что договор с чури составлял Тавериль Тио Стук, самый подлый и расчетливый рыб Океании. Ее спасение маловероятно. Но Ган все же дал инструкции тритону на тот случай, если чури сжалятся и просто выдворят иномирянку. Так что даже верный слизень императрицы Жакоромородот ей не поможет.

А почему? А потому, что два бесстрашных воина Цимис и Цимира от рождения преданы императорской семье, а в первую очередь Повелителю мира, и не позволят ему вступиться за гостью, к каким бы доводам не прибег слишком умный и очень скользкий дворецкий.

И направляясь в просторные покои, где мирно спит Эдваро, расчетливый Ган Гаяши уже обдумывал, как обернет исчезновение Гали себе на пользу. В свете прошедшего он понял, что развода Глициния не увидит. Свободная огненная демонесса, это путешествующая демонесса, а в Океании без нее будет слишком скучно, нервозно и неуютно. Пусть сидит дома и больше не пытается кокетничать. Рыбка Тиото мыслями уже принадлежит ему, а за телом дело не стоит. Ее папаша Стук может подавиться своими богатствами, потому что в плавниках рыба императорских кровей остался Нардо. За этого черта дьявол отдаст все и не поскупится тремя мирами, а может быть и пятнадцатью. Ган Гаяши известна ценность влюбленной демонессы, а пятнадцати миров Олимпия, несомненно, достойна. На досуге нужно будет выбрать самые выгодные варианты.

Также в его распоряжении три злейших врага мирового масштаба и один новоприобретенный рассказчик анекдотов, вот уж где он душу отведет за все обиды…

Продолжая думать о прекрасном раскладе карт, рыб заплыл в покои к сыну и удивленно остановился. Его веселого и озорного рыбика, едва вступившего на путь взросления, в комнате не было.

— Эдваро! Сын, где ты?! — встревоженный император принялся осматривать апартаменты.

— Он проснулся. — За спиной его Величества оказался первый граф-рыб.

— Давно?