Помни мой голос

Флоренс наслаждалась жизнью в Педреване, однако воспоминания о Руперте угнетали ее. Она не отказывалась от посиделок в пабе с подругами и с удовольствием работала в саду, но счастливая улыбка на ее лице была лишь показной оболочкой, скрывавшей глубоко затаенное горе. Да и улыбалась Флоренс фальшиво, одними уголками губ. Единственным существом, заставлявшим трепетать ее сердце от чистейшего, блаженного восторга, была ее дочь Мэри-Элис, которой исполнилось два с половиной года. Но и этот восторг мерк, стоило Флоренс подумать, что Мэри-Элис никогда не узнает своего отца, а отец никогда не прижмет ее бережно к груди, не чмокнет в макушку, не взъерошит ей волосы. Печально расти без отцовской любви, даже если тебя окружает рой превозносящих тебя до небес родственников. И Даши, и Пинфолды, и Лайтфуты старались восполнить малышке потерю, однако заботливые руки дядьев, бабушек, дедушек, прабабушек и прадедушек не шли ни в какое сравнение с ласковыми руками отца.

Флоренс казалось, что она идет ко дну, когда Маргарет, сама того не ведая, бросила ей спасательный круг.

Глава двадцать вторая

Лето 1947 года выдалось на удивление жарким, хотя ни холодный и снежный февраль, ни ураганно-дождливый март не предвещали подобных катаклизмов. В мае температура подскочила до небывалых значений, а благоуханный июнь принес удушливый зной и засуху. В июне Маргарет позвала Оливера в «Мореходы». Оливер ухаживал за ней целый год, и настало время предъявить его Генри и Джоан. Флоренс познакомилась с Оливером еще прошлой осенью, когда гостила с Мэри-Элис у матери в Кенте. Оливер ей страшно понравился. Он вел колонку новостей культуры в «Таймс», обладал творческой жилкой, острым умом, тонким юмором и безграничным терпением, что при общении с импульсивной и беспокойной Маргарет было жизненно необходимо. Флоренс решила, что они прекрасная пара: не просто дополняют друг друга, но и раскрывают друг в друге лучшие качества. Рядом с Оливером Маргарет чувствовала себя спокойной и уравновешенной, а Оливер наслаждался ролью защитника и покровителя хрупкой женщины и бесконечно ее баловал. Эти два человека так долго были одиноки, что теперь упивались каждой проведенной вместе минутой.

К середине июня в «Мореходы» нагрянули Уинифред и Джеральд, и летний отдых вошел в привычную колею: пикники на пляже, коктейли на веранде, бридж, нарды и непрерывные трапезы. Потянулись ленивые дни безделья, тратившиеся исключительно на поиски развлечений. Флоренс не возражала против обычной каникулярной рутины, хотя и не получала от нее прежнего удовольствия. Что-то кануло в Лету, некая живительная искорка. Безостановочное веселье утомляло ее. Сердце ее не лежало к забавам, и она с трудом раздвигала губы в улыбке. У всех были вторые половинки. У всех, кроме нее.

Как-то вечером, когда семья в ожидании ужина попивала вино в саду, немного захмелевший Оливер постучал ножом по бокалу и выпалил без всяких предисловий:

– Позвольте сообщить вам радостную весть.

– Ах, дорогой, – вздрогнула Маргарет, – может, отложим сообщение на потом?

– Нет, нет, время пришло и нет смысла медлить! Ни единой минуты!

Оливер с обожанием взглянул на Маргарет. Маргарет затравленно покосилась на дочерей, встала и подала Оливеру руку.

– Маргарет согласилась стать моей женой! – провозгласил Оливер.

Все восторженно загомонили и чокнулись бокалами, поздравляя новоявленную чету. Джоан, счастливая оттого, что дочь наконец-то нашла крепкое мужское плечо и опору в жизни, тихонечко промокнула глаза платком. Дядя Реймонд незаметно и заговорщически подмигнул Монти: эти двое вообще любили секретничать. Генри от души хлопнул Оливера по спине, и тот чуть не поперхнулся вином. Джеральд закурил сигару и пустился в такой витиеватый и скучный монолог, прославляющий достоинства супружеской жизни, что Уинифред, схватив Мэри-Элис за руку, потащила ее в другой конец сада, якобы поглазеть на бабочку. Из погреба достали бутылки с шампанским, из буфета – тонкостенные узкие бокалы. Генри откупорил первую бутылку: хлопнула, вылетев, пробка, обильно полилась пена. Генри скрылся в гостиной и завел на полную громкость патефон. В сад полилась песня Джека Бьюкэнэна.

Оливер снова постучал ножом по бокалу.

– У меня для вас еще одна новость. Возможно, она шокирует вас, но мы с Маргарет переезжаем в Австралию.

Смех оборвался.

– Мы обвенчаемся в Англии, а затем отправимся в Мельбурн.

В воздухе застыла ошеломительная тишина. Никто не проронил ни слова. Никто не поднял бокала, чтобы произнести тост. Только Джек Бьюкэнэн весело напевал: «Мы с тобой слеплены из одного теста. Мы должны быть вместе». Джоан в ужасе вытаращилась на дочь. Генри побагровел. Уинифред, волоча за собой Мэри-Элис, подбежала к матери.

– Что он сказал? – срывающимся голосом закричала она. – Вы собираетесь в Австралию?

Впервые за много месяцев Маргарет запаниковала.