Помни войну

«Враждебные действия» японская сторона впервые начала не под Порт-Артуром и Чемульпо. 24 января в Корейском проливе, в трех милях от берега и в шести милях от корейского порта Фузан (современный Пусан), японцы захватили гражданский пароход российского добровольческого флота «Екатеринослав». В самом Фузане был захвачен пароход Китайско-Восточной железной дороги (КВЖД) «Мукден». Такая же участь постигает и другие русские торговые суда, волей судьбы оказавшиеся в те дни в Корейском проливе («Россия» и «Аргунь») и на рейде японского торгового порта Нагасаки.

Еще до начала войны японскими военнослужащими были захвачены русские почтовые учреждения в корейских городах Фузане и Мозампо.

Итог первого дня войны был таков: эскадренные броненосцы «Цесаревич» и «Ретвизан», крейсер «Паллада» по лучи ли серьезные повреждения в ходе вражеской торпедной атаки и надолго вышли из строя. Россия лишилась легкого крейсера «Варяг», канонерской лодки «Кореец» и парохода «Сунгари». Япония понесла потери гораздо меньшие. Так что война на море началась для нее успешно, чего совсем нельзя было сказать о противной стороне. К макаровским предостережениям о грозящей беде все же придет признание. Впоследствии комиссия Морского генерального штаба проводила специальное расследование значения письма флотоводца от 26 января. Расследование явилось результатом требований российской общественности. Комиссия постаралась быть максимально объективной и сочла необходимым особо подчеркнуть в деле о названном письме следующее:

«(Письмо) навсегда останется свидетельством ума и проницательности светлой личности С. О. Макарова, ярким примером для грядущего поколения понимания адмиралом долга службы не за страх, а за совесть».

На макаровском «предупредительном» письме сделали весьма красноречивую служебную пометку, которая и определила его дальнейшую судьбу:

«Хранить весьма секретно, копий не снимать». ...С самого начала Русско-японской войны Россию преследовали фатальные неудачи, особенно на море, на подступах к порт-артурской крепости. Общественное мнение страны в такой ситуации оказалось на редкость единодушным:

— Адмирала Макарова в Порт-Артур!

— Только Макаров сможет победить японцев на море!

— Доверить Тихоокеанский флот коменданту Кронштадта! Он настоящий флотоводец...

Даже императорское окружение теперь ясно видело, что в Кронштадте сидит человек в адмиральских эполетах, . который способен изменить обстановку в войне на море в пользу России. Другого такого флотоводца тогда просто, к сожалению, не было.

Макаров сам считал, что с началом войны его место на Востоке, а не при исполнении должностей генерал-губернатора Кронштадта и командира Кронштадтского порта, пусть даже и высоко значимых в адмиральской иерархии Российского Императорского флота. Он с горечью говорил окружающим:

— Сегодня я предпочел бы служить не в Кронштадте, а в Порт- Артуре...

— Меня пошлют туда, когда дела наши станут совсем плохи...

Последние слова донес до нас биограф Степана Осиповича Ф. Ф. Врангель. Продолжение этого абзаца, не опубликованного по приказанию генерал-адмирала великого князя Алексея Александровича, было следующим:

«...Наш флот и без того слабее японского, а с устройством военного порта в Порт-Артуре наши морские силы раз-биты надвое, и между ними находится неприятель. Самая важная стратегическая задача — разделить неприятельские силы — решена нами в пользу Японии.

Да и притом, что бы я нашел там? Мой тактические взгляды известны: я сторонник многочисленных, однородных по типу судов и подавляющего превосходства в числе миноносцев, — я нашел бы в Порт-Артуре разнородную по составу эскадру, с несколькими броненосными колоссами, при числе минных судов, во много раз уступающем японцам.

Я всегда ратовал за необходимость флотоводцу лично много плавать в мирное время со своим флотом, чтобы вселить во всех подчиненных сознательное усвоение его тактических взглядов, а адмирала познакомить с качествами судов и с характером их командиров; получил бы я эскадру, обученную другим начальником, да притом ради сбережения угля исполнявшую скорее гарнизонную службу, чем морскую».

Пока на Дальнем Востоке окончательно вызревала война, Степан Осипович между служебными делами в Кронштадте, написанием «предупредительных записок» выше продолжал заниматься и делами науки. Это были последние его научные заботы. Макаров пророчески скажет своему биографу Ф. Ф. Врангелю перед отъездом на Дальний Восток, в Порт-Артур:

— Неужели мои полные неудачи в организации научных исследований последних двух лет станут предвестниками бед на войне?..

Действительно, великого ученого в адмиральском мундире последние годы преследовали болезненные неудачи. Хотя все обычно начиналось хорошо. Так, газета «Русские ведомости» информировала своих читателей в июле 1902 года:

«Главным Командиром Кронштадта С. О. Макаровым разрабатывается проект новой организации беспроволочного телеграфа на судах флота».