Помнишь, я тебя любила? Забудь!

— Мне тоже. — Я поднимаю на него взгляд. Глеб в синем джемпере и темных джинсах развалился на стуле, скрестив руки. Смотрит на меня и ухмыляется этой своей фирменной улыбочкой Мерзавца.

— А можно поинтересоваться, какого фига ты договариваешься с моей мамой о встречах в ресторане?

— Твоя мама мне очень помогла в одном деле, и я спросил, как могу ее отблагодарить. Она сказала, что поужинать с ней в ресторане. Вот я пришел.

Я смотрю на него мгновение, не находя слов. Что за…???

— В каком еще деле тебе помогала моя мама? И вообще, какого фига ты водишь дела с моей мамой у меня за спиной?

— А это уже не твое дело, Пироженка.

— Мое! Это моя мама! А ты с ней спелся у меня за спиной!

У меня аж руки дрожат, так я на него сейчас зла. Сидит тут весь такой довольный и, оказывается, за моей спиной водит какие-то дела с МОЕЙ мамой. А она еще берет и подстраивает мне с ним случайные встречи! Ну я ей выскажу все, что я о ней думаю!

— У тебя хорошая мама. Не то что ты, Пироженка. Ты, видимо, в папу пошла.

Я замираю, просто смотря на его довольную ухмылку.

Ты, видимо, в папу пошла.

Упоминание о родном отце, словно бритвой по сердцу. Я хватаю несколько салфеток из салфетницы, комкаю их и что есть сил бросаю в Глеба.

— Не смей даже заикаться о моем отце, — цежу ему.

— Воу-воу, полегче, Пироженка. — Он скидывает с себя на стол комок из салфеток. — Лучше расскажи, как там у тебя дела с твоим возлюбленным? Уже обрадовала свою маму появлением у тебя нового парня?

— У нас с Сашей все замечательно! Мы счастливы вместе!

— Ммм. На свадьбу пригласишь по старой памяти?

— Обойдешься.

Глеб склоняет голову на бок и смотрит на меня с хитрым прищуром. А меня в этот момент охватывает новая волна злости на него. Прошел гребанный месяц… А он не писал, не звонил, не искал меня…

Чем он был занят этот месяц? Или кем?

— Как там твои первокурсницы поживают? — Я тоже скрещиваю руки и слегка спускаюсь на стуле вниз, копируя его позу. — Хороши?

— Ты даже не представляешь, насколько.

— И сколько у тебя их было за этот месяц?

— Миллион.

Я нервно смеюсь.

— А как там твое хобби отбивать чужих парней? Саша о нем знает?

— Это уже давно в прошлом. Мы с Сашей храним друг другу верность.

— Он тебе — не сомневаюсь. А вот ты ему… — Глеб склоняется чуть на бок и окидывает меня придирчивым взглядом снизу вверх. — Не думаю, что ты долго будешь хранить ему верность. — Делает заключение с умным видом.

— Эй, ты какого мнения обо мне! — Я снова завожусь с пол-оборота.

— Такого, какого ты есть на самом деле, Пироженка.

— Я вообще-то никогда никому не изменяла! Ни одному своему парню!

— Потому что ты их бросала тут же, как только они тебе надоедали.

Я подаюсь чуть вперед и прожигаю его гневным взглядом.

— А что же ты тогда со мной встречаться хотел, если, по-твоему, я способна на измену или на то, чтобы бросить парня сразу, как он мне надоест?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Мерзавец тоже подается вперед, и сейчас наши лица разделяют сантиметров десять-пятнадцать.

— А со мной бы ты так не поступила.

Я хмыкаю.

— Откуда такая уверенность?

— Со мной ты получаешь все необходимые тебе эмоции. Вот даже сейчас. Признайся, Пироженка, что тебе не хватало этого.

По крови разливается целая палитра из самых разных чувств: злость, гнев, радость, наслаждение, ненависть… Но самое главное из них — адреналин. И да, мне не хватало этого… Весь этот проклятый месяц мне не хватало вот этого сумасшедшего седцебиения, которое у меня бывает только с гребанным Мерзавцем. Никогда ни с кем не было таких острых ощущений, как с ним.

— Вы уже определились с заказом?

Голос официантки, будто вытаскивает меня с морского дна на поверхность. Я перевожу взгляд на девушку с дежурной улыбкой и медленно прихожу в себя. Так, надо отсюда сваливать.

— Извините, мы передумали, — я встаю со стула и направляюсь к выходу.

Мерзавец подскакивает следом за мной и догоняет где-то у выхода.

— Я еще не закончил с тобой, Пироженка, — хватает меня за руку и тащит к туалету.

Я вырываюсь, что есть сил, но Глеб, как скала. Туалет тут общий женский и мужской, но, как назло, в нем никого нет. Глеб заталкивает меня в кабинку и поворачивает замок в массивной деревянной двери, прижимая меня к ней всем своим корпусом.

— Что ты там говорила насчет верности своему дебильному Саше? — Опаляет мое лицо дыханием. — Что ты ему никогда не изменяла и не изменишь?

— Именно!

— Сейчас мы это быстро исправим.

Его ладони крепко хватают меня за талию, а губы накрывают мои. Глеб целует меня, вжав своим телом в дверь. Я пытаюсь вырваться, что есть сил, бью его кулаками по спине, но Мерзавцу хоть бы хны. Он размыкает мой рот и просовывает язык, затем одна его ладонь скользит вверх по талии, проходится по груди, обтянутой тонкой кофтой с декольте, и останавливается на шее, держа меня за затылок.

Мерзавец слегка отстраняется от моих губ и замирает в таком положении: придавив меня всем своим телом к двери. Мне хватает этого мгновения, чтобы обрушить на него новую тираду: