Помнишь ли ты…

Всего за пару минут Коул пришел к любопытным выводам: бабушка — не просто словоохотливая старушка с умилительными причудами, как он предполагал ранее, а эксцентричная, чертовски умная и хитрая женщина.

Кори была преданной союзницей Дианы, но соблюдала нейтралитет, когда речь заходила о Коуле, а Диана оказалась достаточно дипломатичной, чтобы представлять внушительную силу за любым столом.

Диана с воодушевлением рассказывала о внезапном и отнюдь не романтичном бракосочетании, которое едва помнила, расцвечивая свое повествование подробностями, интересными для родственников.

— Мы уехали из отеля на лимузине Коула и отправились в аэропорт. Дедушка, у Коула свой самолет, «Юльфстрим»— он гораздо больше «Лерджета». Ты мог бы добавить его к сборным моделям самолетов — помнишь, ты разрабатывал их для украшения спален мальчиков?.. На борту, в холодильнике, нашлась огромная бутылка шампанского, а один из пилотов уже сидел в кабине… готовясь к полету, — закончила она, отметая перечень малопонятных предвзлетных ритуалов грациозным жестом. — Несколько минут спустя прибыл второй пилот — Джерри Уэйд. И ты только представь себе, бабушка, — она повернулась, чтобы вовлечь в разговор старую даму, которая пристально и хмуро изучала лицо Коула, — в сумерках он оказался точной копией твоего любимого актера! Я сразу же заявила, что когда-нибудь он должен познакомиться с тобой.

Настороженный тем, как удачно это замечание отвлекло Розу Бриттон от его персоны, Коул с нетерпением ждал, когда выяснится, кого из актеров предпочитает бабушка.

— В самом деле? — недоверчиво воскликнула бабушка. — Он похож на Клинта Иствуда?

— Клинт Иствуд почти лысый, — раздраженно вставил дедушка, — и притом безбожно картавит и пришепетывает!

Кори ответила на невысказанный вопрос Коула, протягивая блюдо со спаржей:

— Бабушка обожает Иствуда, а дедушка к нему ревнует. Это так мило!

— Мама, если бы ты видела, как отделан внутри «Гольфстрим»! Кажется, что входишь в чудесную гостиную, где мебель обтянута кожей платинового цвета. В салоне стоят друг против друга два изогнутых дивана, между ними — старинный столик, поодаль — такой же буфет с бронзовыми ручками и петлями и несколько кресел.

Диана умело завладела вниманием своих родных, и пока Коул слушал ее красочное описание каждого предмета в салоне самолета — вплоть до хрустальных уотерфордских светильников и восточных ковров, он сделал еще два открытия: во-первых, Диана была талантливым рассказчиком, а во-вторых, она ни словом не упомянула про вторую особенность самолета — спальню.

Коулу с трудом верилось, что Диана могла забыть о спальне, которая занимала треть самолета. С другой стороны, спальню она увидела лишь после того, как они поженились… и, вероятно, у нее из памяти стерлись последующие события.

Диана прервала рассказ, чтобы положить себе кусок жареной утки, и бабушка бросилась в атаку.

— Расскажите нам о себе, мистер Гаррисон, — попросила она.

— Прошу вас, зовите меня Коулом, миссис Бриттон, — вежливо предложил он.

— Так расскажите нам о себе, Коул, — поправилась бабушка, хотя и не разрешила в ответ обращаться к ней менее формально.

Коул намеренно умолчал о своем прошлом, начав с настоящего:

— Я живу в Далласе, но часто езжу по делам. Примерно две недели в месяц я провожу в разъездах.

Бабушка пристально вгляделась в его лицо поверх своего бокала и напрямик осведомилась:

— Вы бываете в церкви по воскресеньям?

— Нет, не бываю, — сообщил он ей без малейшего смущения или чувства вины.

Бабушка разочарованно нахмурилась, но не прекратила наступление:

— Понятно… А ваши родственники?

— Тоже, — с холодной решимостью отрезал Коул. Бабушка явно растерялась.

— Откровенно говоря, я хотела узнать о ваших родственниках, а не о том, ходят ли они в церковь. — Она намазала бисквит маслом. — Не могли бы вы рассказать нам о своем прошлом? — спросила Роза Бриттон невозмутимо. — Откуда вы родом, о вашей семье…

Коул застыл с непрожеванным салатом во рту, обводя взглядом собравшихся за столом. Эти приятные люди не видят ничего из ряда вон выходящего в воскресном ужине, обилии яств и приборов на столе, пушистом ковре под ногами.

Он взглянул на Диану, свежую и ухоженную, как победительница конкурса красоты; на Эддисона, который никогда не испытывал большего унижения, чем проигрыш в теннисном клубе; на Мэри Фостер, в которой тонко сочетались достоинство, любезность и искренняя доброта.

Дедушка Дианы благоухал запахом мыла и одеколона «Олд Спайс», а не потом. Бабушка Дианы устремляла на него беспокойный взгляд карих глаз, выжидательно приподнимая брови; ее лицо обрамляли волнистые белые волосы, подстриженные коротко и изысканно. Даже очки в тонкой золотой оправе не портили ее. Бабушка выглядела скромно и благопристойно.

Коулу было бы гораздо проще живописать ей свой самый бурный роман, чем рассказать правду о своем детстве и происхождении. Он ответил с той же уклончивостью, которая всегда достигала цели: