Помню тебя наизусть

Оставив куртку в раздевалке, я направилась к стенду, где уже висели новые списки, и привычно взглянула на первые места, ожидая увидеть там свою фамилию. Однако меня ждало шокирующее открытие. Меня не было ни на первом месте, ни на втором и даже на третьем. Как не было и в первой пятерке. И в десятке.

Я занимала невероятное по своей убогости, позорное одиннадцатое место.

Это какой-то бред! Не может быть! У меня аж руки опустились от увиденного. Открыв рот, я продолжала, как умалишенная пялиться на стенд, раз за разом перечитывая список, в надежде что это какая-то ошибка.

Но нет. Я действительно свалилась ниже плинтуса. Зато у парней на первом месте красовался Ершов, подвинув прежнего лидера Дениса.

— О, народ, мы с Максом лучшие, — голос позади меня принадлежал моей бывшей подруге, на этой неделе возглавляющей список у девочек, — король и королева. Мммм, как прекрасен вкус победы.

Она откровенно злорадствовала, а мне хотелось провалиться сквозь землю от стыда, потому что со всех сторон кололи враждебные взгляды.

Внезапно стало холодно. Не от того, что от входа тянуло студеным воздухом, и не оттого, что я легко одета, а от чужого внимания. Те, кто еще вчера радостно здоровались при встрече, сегодня смотрели, как на врага народа. Ни улыбок, ни теплых взглядов, словно между нами опустилась ледяная занавеса.

Не знаю как, но мне удалось сохранить достойное выражение лица. Поправила, сумку, встряхнула волосами и, гордо задрав нос, пошла к лестнице на второй этаж, хотя больше всего хотелось бежать сломя голову. Словами не передать того, как дико колотилось сердце в груди. Моя привычная жизнь рушилась, и я не знала, как остановить этот процесс. Неприятности разрастались словно снежный ком на крутом склоне. Друзья превращались во врагов, столь желанная корона уплывала из рук, куда не плюнь — одни проблемы, и скорее всего дальше будет еще хуже. Они все на стороне Макса, и не простят срыв вчерашней вечеринки.

На первом уроке я сидела одна. Географичка была теткой мягкой, поэтому Ирка отсела на соседний ряд и там хихикала с другими девочками. Причем хихикала явно надо мной, то и дело поглядывая в мою сторону.

Мне казалось, что уже все вокруг шушукаются, шепчутся только обо мне, о моем провале в голосовании. Ощущение того, что я под куполом усиливалось с каждой секундой, хотелось обхватить себя руками, спрятаться, согреться, но я продолжала сидеть с неестественно ровной спиной и пялиться в учебник, не узнавая букв и не в состоянии прочитать ни единой строчки.

По расписанию после географии должная была быть физика, но учительница заболела, поэтому нас под крыло взяла класснуха и увела к себе, на химию. В этот раз Ирка осталась сидеть рядом со мной, потому что с Ириной Станиславовной шутки плохи и никакого самоволия она не потерпит. Бывшая подруга демонстративно отодвинулась на самый край, положила между нами пенал, очерчивая границы.

— Так, — классная открыла электронный журнал, — к доске сегодня идут… Егор, — она указала на одну створку классной доски, — закончи уравнение реакций. На вторую половину идет Лена. А с устным ответом Яна.

Услышав свое имя, я нервно дернулась. Для полной радости только этого не хватало, но деваться некуда. Покорно встала, подошла к учителю, взяла тоненькую бумажку с двумя короткими теоретическими вопросами.

Слева и справа за створками доски скрипели мелом одноклассники, а я была в центре, на виду у всех.

Пялюсь в билет, но чувствую на себе чужие взгляды. Неприятные, злые, мстительные. Почему-то пересыхает во рту, а стук сердца становится неровным, отрывистым.

Понимаю, что мне нужно собраться, взять себя в руки и не обращать внимания на других, но не получается. Поднимаю взгляд и первым делом натыкаюсь на ухмыляющуюся Ирку, потом на девчонок, которые тоже побывали у меня дома. На Меньшова. На их лицах нет и отголоска прежних дружеских чувств.

Смотрю на эти лица и внезапно понимаю, что не знаю о чем говорить. Все что с таким трудом выучила, просто испарилось из головы. Раз и нет. Чистый лист.

Из глубины поднимается паника. Густая, липкая, противная.

Молчание затягивается, смешки становятся все отчетливее, а выражение лица Ирины Станиславовны все строже. Наконец, ей надоедает ждать:

— Яна, ты готовилась?

— Да, — блею не своим голосом.

— Тогда отвечай.

Я разжимаю потную ладонь, в которой лежит скомканная бумажка, и с ужасом понимаю, что не могу прочитать вопросы. Строчки прыгают, буквы путаются местами, смысл ускользает

— Плохо, Яна! Уж от кого, от кого, а от тебя я такого не ожидала, — сказала химичка, по-своему расценив мое молчание.

Я сама в шоке от сковавшего меня ступора. Сколько не пытаюсь, не могу выдать ничего разумного. Щеки наливаются жгучим румянцем, голос окончательно пропадает, дышать получается через раз.

— Садись, Яна, — Ирина Станиславовна недовольно поджимает губы и делает пометку в электронном журнале, — два. Ты меня очень разочаровала.

Я не помню, как добралась до своего места. Села, голову в плечи втянула, сжавшись как мышь. Ладони сдавила между колен, пытаясь справиться с нервной дрожью.