Помоги мне тебя оправдать

Мама — это совершенная противоположность. Всю жизнь она учила бездарных детей музыке и делала свою работу не талантливо. Круг ее интересов был узок. Самое главное — домашнее хозяйство, которое вела со свойственной ей неряшливостью. Она много читала, но говорить о книгах и музыке с ней было бесполезно. То ли сказывался недостаток красноречия, то ли ее, в самом деле, все это мало трогало.

Тем не менее, мама способствовала всяческим моим познаниям. Мы много путешествовали. Но каждый получал удовольствие от увиденного сам по себе.

Отсутствие общих интересов сказалось и на их человеческих отношениях, которые были далеки от спокойствия и уважения.

Теперь, с высоты прожитых лет, я думаю: что они могли объяснить или доказать друг другу? Ничего. Это был всегда разговор слепого с глухим.

А ведь подрастающим детям нужен пример семьи, хороших отношений, взаимопонимания, а главное, желание понять и пожалеть друг друга. Нет у ребенка другого примера. Нет еще одной семьи, где можно было бы параллельно видеть другие отношения. Вот и вырастает девочка, становится молодой женой, и на ощупь начинает строить свою новую семью. На ощупь потому, что не хочет повторения родительской.

Опять декабрь. Еще один год моей жизни становится прошлым. Скоро наступит следующий год. Это наступление чувствуется во всем: в елках, игрушках, шампанском, подарках. Народ при деле.

Я обратила внимание на то, что в каждом возрасте восприятие Нового года разное. Впрочем, как и в жизни. От молодых никогда не услышишь, что это семейный праздник и встречать его нужно в семейном кругу. Огромные шумные компании, у которых есть желание праздновать минимум сутки подряд. А дальше, компании молодых превращаются в семейные (молодых семей), но шум продолжается.

Идут годы, подрастают дети, и наступает усталость от жизни. Круг, встречающих следующий год, сужается. И, в конце концов, становится семейным, где муж и жена поднимают бокалы с шампанским рядом с телевизором. А их дети идут по пройденному ими пути.

Я нахожусь где-то посредине. Уже нет шумного веселья, но еще не у телевизора.

Стыдно признаться, но не люблю застолий стариков, где рекой льются воспоминания очень далекие от истинных событий, недоумения, мягко говоря, по поводу следующих поколений. А главное, перечисление того, что заработал, заслужил и достиг в жизни. Так и хочется остановить на полуслове и сказать старую истину: прежде, чем считать свои капиталы, посчитайте свои годы.

Когда слушаешь такие излияния за праздничным столом (все равно какого праздника), видишь, как на ладони, насколько у каждого разное представление о самодостаточности собственной жизни.

С этими мыслями приближаюсь к дому Веры Федоровны. Не хочется менять традицию, которую сама себе выбрала. После поздравлений и рассказа о последних событиях мы плавно переходим к беседе. Всегда самой приятной части нашей встречи.

Сегодня мой приход, как и в прошлом году, очень целенаправленный. Сейчас расскажу учительнице все, что произошло, все, что знаю, и задам вопросы. Так я решила, а вот какова реакция будет у нее: вопрос.

— Вера Федоровна, можно рассказать вам одну историю?

— Конечно.

У меня сложилось впечатление, что она ждала этого.

— Этой истории больше года.

Я рассказала об убийстве. О визитной карточке. Об отмщении Живого. О том, что эта история тянется, со школьных лет. Что не помню ни одного, ни другого. И о встрече на отдыхе. Поход в «Хозарсифь», беседу с Инной, встречу с Юрой я пропустила.

Тоном человека, который в курсе событий, она спросила: «Ты не знаешь, а кого из них нашли?»

— Никого.

— Тебе это точно известно?

— Точно. Никто не опознал Митина. Или не захотел.

— Думаю, по двум соображениям: не тот Митин человек и не хотят связываться с милицией.

— Я тоже так решила. Вы знаете, кто мог ему отомстить?

— Догадываюсь. Один из трех. Но кто, не знаю.

— Так что же случилось в школе? Не могу вспомнить.

Вера Федоровна решила перейти на другую тему.

— Повтори еще раз, в подробностях, всю летнюю встречу.

Я повторила, упустив только свой последний приход для уточнения адреса кафе.

— Помнишь, в прошлом году я рассказывала о матерях-энергофагах?

— Не помню — соврала я

— У Димы Митина была очень колоритная мама. Крупная красавица, умница, образованная. С совершенно невыносимым характером. Дима, как мог, сопротивлялся ей.

— Ему это удалось?

— В какой-то степени, да.

— В какой?

— Он вырос умным, сильным, самостоятельным, идущим вперед. Правда, не оглядываясь назад.

— Что это значит?

— Понимаешь, когда достигаешь цели, неплохо оглянуться и посмотреть, что оставил.

— А что может быть оставлено?

— Может пепел, может сад, а может пустыня.

— Что оставил он?

— Не знаю. Знаю только, что не сад.

— Так чем же она была плохой матерью?

— Ольга Константиновна Митина всю жизнь проработала в органах Государственной Безопасности.

— Я далека от этих органов. Чем это оказалось чревато?

— Во-первых, она не Митина, а Боярская. Не нужна была ей эта фамилия.

— Но почему она оставила ее Диме?

— Настоял отец.

— Так отец все-таки был?

— Не было.