Помолимся и подумаем…

Могла ли старуха Лукре знать? Могла ли знать, что не покарал их господь, что те, кто сдирал с людей кожу, снова появятся здесь? Старуха Лукре не могла этого знать. Не могла она знать, что убийца, живой и невредимый, не боясь мести, придет смущать покой матери. До сих пор вся ее месть выражалась в проклятиях, она думала, что Халлер не посмеет приехать сюда на отдых. Вероятно, старуха Лукре думала правильно. Но она ошиблась.

Поэтому вечером она крадучись выскользнула из собственного дома. Она решила бросить гостей — будь что будет! А перед тем как выскользнуть, увидела, как тот, с кем она не могла оставаться под одной крышей, берёт фотографию — фотографию, которую она в замешательствезабыла на комоде. По ней видно было, что Сандро мертв. Она была мутной и пятнистой, темной и холодной, подернутой дымкой тумана, какая обычно появляется на увеличенных фотографиях умерших. Халлер кивнул старухе Лукре:

— Большой, большой, большой коммунист! Госпожа Вукотич всегда плакать? Да?

Но она уже стояла на ступеньках, накинув черную шаль, хотя вечер обещал быть душным. Это означало, что она уходит. Она молчала, ибо отказывала в гостеприимстве.

К соседке она прибежала, запыхавшись, в слезах:

— Сестрица, черта я взяла к себе в дом! Глазам бы моим его не видеть, спрячь меня, сестрица!

Как? Как могло случиться, что он приехал? Да как же это может быть? Старуха Лукре убежала из собственного дома, откуда никогда еще не убегала! Он и его жена, как черти, покраснели от ее проклятий! Старуха Лукре не сомневалась, что это её месть сделала их такими. Как была бы она счастлива, если бы бог сам мстил и мир не нуждался бы в ее проклятиях! Да, это настоящие черти! Старуха Лукре могла бы удовлетвориться тем, что они превратились в чертей, но ей было приятно и то, что гости не найдут воды в умывальнике, что им придется самим выливать горшок и самим стелить постель. Вот так, теперь они ничего не могут! Ни приказать, ни позвать, ни попросить... а она вот здесь, рядышком, у соседки! Можно так сделать? Черт побери, можно! Господи помилуй, можно, можно! С чертями иначе и нельзя! И кто бы подумал такое, когда у тебя только и есть, что комната, на которой зарабатываешь на жизнь!

Соседка взяла четки, Трижды вместе с нашей Лукре помолимся. Три молитвы прочтем. Во имя и во имя печали, во имя славы. Ибо не бывает такого и быть не может. Не может быть, чтобы Франц Халлер взял да и приехал на Оток! И что как раз сейчас он здесь. Старуха Лукре чуть не обезумела от горя, да и стара уж она, бедная! И надо же, чтобы в дом к ней приехал именно он! Нет, такого поистине быть не может!

Не полегчало старухе Лукре от сокрушенной молитвы, а соседка все старалась отвратить её от безумия: «Обе мы старые, и обеих нас небо карает. Творить надо, пречистая дева, дела милосердные, а не мечтать о мщении, а то черти привидятся... во веки веков...»

Завернулась старуха Лукре в шаль и побежала. А там па Тесной улице, в доме старухи Лукре, в самом деле никого не оказалось. И только когда она пошла просить прощения у своего Сандро, увидела на комоде под вновь перевернутой лицом вверх фотографией сына крупную ассигнацию. Ведь иностранцы сюда приезжают щедрые. Великодушные, как победители.

Но впервые в жизни не знала старуха Лукре, что ей делать с деньгами.