ПОНЕДЕЛЬНИК

такая странная мысль? Это не ты. Матрешка придумана не тобой. Со всей очевидностью ты

понимаешь, что этот образ, позже оживший, был введен в твое сознание кем-то извне. Как

будто хирургическим способом. Матрешку тебе подсунули.

Многие другие твои мысли и действия, предпринятые за последние дни, также не были

актом свободной воли, – их навязали! Тебя заставили. Правда, страшнее всего не это.

Невыносимо страшно тебе делается от осознания другого факта – эта сила, руководившая

тобой до сегодняшнего момента, принуждавшая тебя мыслить определенным образом, эта

внешняя сила исчезла! Вот, почему мутировала тишина, – она заполнила освободившееся

пространство. Но с исчезновением той внешней силы твоя собственная воля, как ни ужасно,

также максимально ослабла, почти улетучилась…

73

Опять раздается шорох. В том же месте за стеной. Ты больше не можешь утверждать,

что это матрешка. Ты ведать не ведаешь, что может издавать настолько уродливые шорохи.

Дом полностью вымер, а в соседней квартире творится что-то мерзкое. Больше шорохов не

слышно. Физически ощутимую тишину больше не прорезает ни единый звук, но ты ясно

чувствуешь, что источник шорохов за стеной в данный момент передвигается. Очень-очень

медленно, не касаясь пола, это нечто движется в сторону коридора: вот ты чувствуешь, как

оно покинуло комнату и оказалось в прихожей, сейчас оно приблизится к входной двери и

через некоторое время затеплится на лестничной клетке, прямо перед дверью в твою

квартиру…

Все это время ты стоишь в прежней позе лицом к стене, лишившись воли и неведомой

поддержки извне. Страх рвет тебя в клочья, потому что сейчас эта гниль – на лестничной

клетке: тянется, подтягивается, подбирается вплотную к твоей двери. Скоро, очень скоро в

твоем коридоре покажутся чьи-то многочисленные, толстые конечности…

Неожиданно раздается звонок в дверь. Оцепенение мгновенно с тебя сходит. Тишина

редеет, и дом быстро наполняется живыми, подвижными звуками. За окном слышатся

автомобильные гудки. Внизу кто-то смеется. Ты часто моргаешь, еще не полностью осознав,

что наваждение, эта кошмарная галлюцинация, прекратилось. Больше тебе вроде бы ничто

не угрожает. Кто-то снова звонит в дверь. Способность двигаться вернулась, и ты

нерешительно идешь в прихожую, чтобы впустить кого-то неизвестного. После пережитого

впускать никого, разумеется, не хочется. Раздается еще один звонок. Ты подходишь к двери

и заглядываешь в глазок, готовясь в любую секунду отпрянуть, если на тебя что-нибудь

бросится. Только бы не щупальца, думаешь ты…

Но вместо этого сквозь глазок ты видишь трогательно уменьшенную Адель Семенову, в

черной беретке и с букетом пурпурных нарциссов.

Она молча входит в квартиру, несколько автоматически приветствует тебя кивком.

Сегодняшняя Адель не похожа на ту девушку из гостиничного номера, болтливую,

обморочно экзальтированную. Не исключено, что истинная Адель Семенова, успокоившаяся

после шока и восстановившая силы, может оказаться особой типичной. Возможно, она

пришла к тебе, чтобы забрать свое слово назад, сообщить, что вовсе не собирается тебя

покрывать теперь, когда она все обдумала на свежую голову. Тем не менее, нависшая новая

опасность помогает забыть о только что пережитом кошмаре.

Сегодня у Адель серьезный и даже слегка остекленевший взгляд.

- Я принесла ваши вещи, они чистые, - машинально отчитывается она, протягивая цветы

и шуршащий, бумажный сверток. – Нарциссы просто так.

Адель смотрит тебе в глаза, впервые с тех пор, как пересекла порог квартиры, и

неожиданно выражение ее лица меняется. Взгляд будто оттаивает, становится удивленным и

взволнованным.

- Вас тошнило? – спрашивает девушка озабоченно. - Какая бледность. Вам нехорошо?

- Все в порядке, - ты, естественно, не будешь рассказывать о шорохах и щупальцах.

Адель смотрит на тебя, недоверчиво сведя брови, от ее недавней сосредоточенности не

осталось и следа.

- Не будем стоять в коридоре. Вам лучше лечь. Цветы я сама поставлю в воду. У вас есть

ваза или какой-нибудь сосуд?

Любовница покойного Сысоя отбирает у тебя цветы и уверенно идет на кухню. Ты

закрываешь входную дверь и проходишь в единственную комнату. Замираешь на пороге. С

того самого момента, как твою квартиру перевернули вверх дном родственники Лидии, тебе

даже в голову не приходило убраться. И вот теперь ты окидываешь взглядом последствия

погрома и ясно – не в силах сопротивляться памяти – вспоминаешь обо всех унижениях и

увечьях. Боли от этого только прибавляется.

- Господи, что здесь произошло? – пораженная Адель стоит около тебя.

- На кухне такой же кавардак, я положила цветы в раковину… Но что случилось?

74

Ты молчишь. Оглядевшись, Адель медленно выходит на середину комнаты, поднимает

какую-то вещь с пола, кладет ее на стол, смотрит на тебя вопросительно и все также

взволнованно, подбирает еще что-то, опять укладывает на стол, затем видит на полу