ПОНЕДЕЛЬНИК

Ты стоишь лицом к инородной двери. Она по-прежнему здесь, – будто насмехается над

твоими жалкими попытками изобразить умопомешательство. Существует с недавних пор, и

от нее никуда не деться. Ты отжимаешь дверную ручку, чтобы проверить заперто ли.

Открыто. Толкаешь дверь, и она бесшумно отворяется настежь.

В квартире, порог которой тебе только что хватило смелости переступить, темно и

неприятно пахнет. Воняет мокрой псиной, и шаг за шагом запах становится все настырнее.

Слева виднеется провал в кухню. Впереди – гостиная, дверь прикрыта. Судя по всему, эта

квартира соответствует по планировке твоей. На кухонном столе, щурясь сквозь темноту, ты

видишь горы посуды. Не ясно, грязная она или чистая, но запах ее выдает. Несет

одновременно чем-то скисшим, заплесневевшим и отсыревшим. Этот смрад прибавляется к

зловонию прелой собачьей шерсти. Казалось бы, вон из мерзкого дома, и проблеме конец. Но

ты не можешь уйти.

85

Ты прекрасно осознаешь, где находишься. Это то самое место, откуда доносились

сегодня ужасные шорохи, и, если, набравшись духу, войти в гостиную, можно наконец

узнать, что за существо здесь обитает. Тебе не любопытно и не неприятно, к двери в

гостиную тянет необоримая сила, ей невозможно сопротивляться. Накатывает апатия. Ты

приоткрываешь дверь.

На полу догорает свеча, криво воткнутая в закапанную воском литровую банку. По углам

разбросаны какие-то одежды вроде телогреек, – сквозь надтреснутые швы они изрыгают

апоплексическую вату. Грязный, маленький камин, но он не горит. Маленький топорик

около него. Больше в этой комнате ничего нет, хотя животная вонь и все остальные запахи

ощущаются здесь особенно сильно. Еще вьется, чешет нос чересчур насыщенный, до

тошноты густой аромат масляной краски. Им тянет откуда-то сверху. Ты открываешь дверь

нараспашку и поднимаешь глаза.

На потолке, в дальнем углу комнаты, словно металлическая паучиха, замершая перед

смертоносным прыжком, стоит кровать. Тебе не было ее видно из-за двери. На кровати

лежит матрешка. Как тебе всегда и казалось, она – гигантских размеров и занимает всю

постель. Одеяло с нее соскользнуло, но на пол сверху не упало, а стекло на потолок.

Матрешка лежит к тебе спиной. Пожухшего темно-зеленого цвета, в блеклом же темно-

красном платке (с твоей стороны на нем видны три-четыре желтые горошины). Ее поясницу

разрезает толстая чернеющая линия. Напрягая зрение, ты обнаруживаешь, что поверхность

куклы испещрена трещинками, а местами даже покрыта лакированными струпьями и

набухшими масляными фурункулами. Со слоновьей ноги матрешки краска почти полностью

облупилась, заголив гниющее дерево.

Кровать расположена наверху прямо перед тобой, – сделай десять шагов, и ты окажется

как раз под спящей игрушкой. Но ты, конечно, не двигаешься с места. Вдруг что-то

привлекает твое внимание на полу, какой-то золотистый блеск, но не огонь свечи, –

инстинктивно подавшись вперед, ты переносишь вес всего тела на одну ногу, и половица под

тобой отчаянно пищит. От такого резкого звука матрешка, конечно же, могла проснуться. И,

потея от страха и стыда, ты внимательно следишь за ее огромной спиной. Вроде бы никаких

движений. Только платок как-то странно поблескивает. Может, сдохла, думаешь ты. Мерный

блеск не прекращается, гипнотизируя тебя, и слишком поздно ты понимаешь, что на самом

деле верхняя часть матрешки поворачивается, подобно голове филина. И медленно-

медленно. Огонь свечки бликует на движущейся лакированной поверхности.

Вскоре тебе открывается лицо матрешки, и ты встречаешься с ней глазами. Это

отвратительное зрелище. Только с лицевой части понятно, насколько кошмарная болезнь

охватила эту некогда жизнерадостную детскую игрушку, полностью изувечив ее. И, что

самое ужасное, руки у матрешки нарисованы, – она не могла сама себе помочь, оказалась не

способна даже подняться с кровати. Совершенно безвольное, агонизирующее существо.

Ты видишь ее глаза – единственный более или менее сохранившийся рисунок. Глаза

живые. Матрешка смотрит на тебя неотрывно, и во взгляде ее столько невыносимой мольбы

о помощи, столько надежды на последний оставшийся шанс и столько непереносимой,

выворачивающей наизнанку боли, что тебе остается только бежать.

В ужасе, захлебываясь блевотиной, ты вылетаешь из проклятой квартиры, неверными

руками открываешь свою дверь и запираешься дома на все замки. Сейчас ты лежишь на полу

в прихожей.

Без сознания.

Пт.

Это происходило так.

Я вышел из своей студенческой кельи и медленно двинулся по коридору в направлении

лифта. Задуманное мной путешествие было сопряжено с большим риском, и я, естественно,

отдавал себе в этом отчет, как и в том, что для достижения намеченной цели мне в первую

86