Понятие о сокровище (СИ)

Умеешь ты запугать, Рэйф. Умею и я себя запугать. Жизнь в приюте научила оглядываться по сторонам, следить за своими вещами и спиной – какой бы дружной ни была наша небольшая компания, рядом находились и другие дети. Которым не нравилось наше чувство превосходства, наша прозорливая игра в воров, перешедшая на новый уровень. И здесь также. Если подумать, мало что изменилось – я все также заперта в четырех стенах, принадлежа к низшей касте числа аристократов.

И, как полагается моему негласному чину, в душ я тоже захожу последней. Жду вместе с другими молодыми девчонками, теребя кусок мыла, когда закончат женщины. Ненавижу это – общие душевые. В приюте было также. Никакого уединения, так или иначе взгляд скользнет по чужому телу. Эта мыльная вода с пузырьками, забирающая грязь, волосы и порой черт знает что. Хуже другое – в приюте ты ждал, когда кто-то помоется, здесь еще приходилось терпеть сладострастные вопли. Душевые были одним из немногих мест, где парочки находили хоть какое-то уединение для секса.

В такие моменты, когда довольные мадам выходили из душевых, обмениваясь сладкими улыбками, ты заходил внутрь и сжимался от давящей атмосферы. Кто бы мог подумать, что секс так скоро начнет ассоциироваться с запахом мыла и плесени. Не знаю, как насчет других девочек, что смиренно ожидали со мной в раздевалке, но я едва могла смыть с себя налет минувших дней.

Разговор с Рэйфом Адлером все никак не выходил из головы. Он может вытащить меня отсюда. И не придется терпеть неудобства, строгий режим, чувство дискомфорта и загнанности. Запах мыла и плесени.

Когда лицо затянула пенная пленка, звуки хлюпающих шагов показались неожиданно близкими, и куда большей неожиданностью стал удар под колени. Все еще жмурясь от мыла на лице, держа руки у лица, я почувствовала не только боль в коленях от приземления на кафель, но и веревку на шее. Адреналин за долю секунды подскочил до отметки «критично». Рассуждать о тактических ходах было некогда, мне лишь повезло, что веревка зацепилась за руку, а не плотно прилегла к шее.

Дернувшись вперед со всей имеющейся силой, я перекинула через плечо нападавшую, которая взвизгнула и шлепнулась на пол. Разлепив глаза и первым делом ощутив жжение, я узнала одну из девочек, которая ожидала со мной в раздевалке. Она болезненно корчилась, хватаясь за локоть – падение голышом на скользкий кафель дело не из приятных.

Секундная пауза стоила мне толчка в спину, и теперь я прочувствовала на себе всю прелесть падения на разогретый мокрый пол. Вторая девчонка уже подлетала, желая наброситься с мелкой заточкой.

Не знаю, что испугало меня сильнее – самодельный кол из зубной щетки или же горящая ярость во взгляде итальянки. Но глядя в перекошенное злостью лицо, размытое поднимающимся паром, я протрезвела. Это не игра, не тренировка. Девки хотели убить меня, заколоть, как собаку, посмевшую укусить руку их хозяина.

Сердце болезненно сжалось от ужаса, легкие с шумом выпустили воздух. Боль, что заливала мою грудь отравляющей ртутью, заставила меня опомниться, за долю мгновения осознать, что этот долбанный мир не для слабаков, он постоянно хотел тебя убить.

Ударив по ногам девчонку с заточкой, заставив ее с визгом подскользнуться и распластаться на полу, я быстро развернулась и пяткой въехала прямо по лицу второй недоброжелательницы. От чувства, как сминается носовой хрящ, внутри все содрогнулось. Минус один противник, чей крик едва приглушала льющаяся из душа вода.

Вторая уже вновь готовилась наброситься, замахнулась заточкой, стоя на коленях, но я перехватила удар, крепко впилась в запястья. Сил у девки оказалось немало, она скалилась и рычала, не желая сдаваться. Пришлось резким движением ударить ее по лицу, что напоминало более пощечину. Мокрая кожа усилила звуковой эффект. Но неожиданный выпад ослабил хватку, что позволило завалить противницу и запрыгнуть на нее сверху.

Теперь злом горели мои глаза.

Удар, еще удар. Костяшки кулака раз за разом опускались на мягкое лицо, разрывая губы, щеки. Во мне горела неописуемая злость, и я не отказывалась от нее, наоборот, позволяла наполнять себя, туманить разум. Они напали на меня, напали на меня! Вдвоем, подкравшись со спины. Ну, и кто теперь жертва, а? Кто теперь жертва?!

Ослепленная яростью, я в последний миг заметила тень, подлетевшую со спины. Даже не расслышала ее приближение, а должна была – шлепали не босыми ногами, а тяжелыми каблуками. Угрожающие крики били в спину, пока чьи-то руки оттаскивали меня от девушки, чья рука уже не сжимала заточку. Только издалека я увидела следы крови, растекающиеся по полу, как они красной змеей уползали в сток.

А потом и мое лицо чуть не угодило в металлические прутья решетки, когда надзирательница грубо опустила, если не кинула, меня на пол. Острая боль вспыхнула на правой скуле, отрезвляя получше пощечины. Руки без церемоний скрутили, надевая наручники. Было больно, но об этом я слабо задумывалась, когда смотрела на девочек, чьи лица были измазаны кровью.