Понятие "революция" в философии и общественных науках: Проблемы, идеи, концепции

С. И. Ковалёв настаивал на том, что вопрос о социальной революции в Античности – не терминологический спор. «Может показаться, что спор о том, была или не была генетическая революция в Греции и Риме, есть спор о словах, схоластическая игра понятиями. Не все ли равно, как мы назовем антиродовой переворот, если все согласны относительно его содержания. Можно, например, назвать его революционным движением. Вот с этой точкой зрения нужно бороться… Термин и понятие социальной революции, приложенные к данному явлению, обязывают нас вскрывать в этом явлении именно те стороны и моменты, которые характерны и существенны для социальной революции. Обратно, если мы отказываемся от термина социальной революции, а заменяем его другим, хотя бы и близким к нему… мы открываем себе возможность скатывания к понятию, диаметрально противоположному, к понятию “эволюция“»

[301].

И возникновение, и гибель Античности были социальными революциями.

Первая – социальная революция, связанная с отменой долгового рабства и установлением античного рабовладения. Ее движущей силой была «масса мелких производителей – крестьян и ремесленников», а гегемоном – «тот класс, который экономически и политически стал господствовать после революции, класс рабовладельцев, в его четырех ипостасях: землевладельцев, промышленников, торговцев и ростовщиков… Результатом революции был переход власти в руки класса, окончательно сложившегося в ходе революции, класса рабовладельцев. Вот почему его условно можно назвать гегемоном революции, а самую революцию – рабовладельческой революцией» [302]

.

Вторая – революция, связанная с отменой рабовладения и установлением феодализма. Она проходила в два этапа: (1) «революция рабов» II-I веков до н. э. и (2) революция рабов, крестьян и варваров III-V веков н. э. Эти построения интереса не представляют, так как вызваны давлением официальной идеологии.

Заслуга С. И. Ковалёва – в том, что в его концепции, кроме мифической «революции рабов», присутствует реальная революция рабовладельцев.

Слабое звено здесь – непонимание природы строя, предшествующего рабовладению и свергнутого рабовладельческой революцией. С. И. Ковалёв повторяет вслед за Ф. Энгельсом, что этот строй был «родовым», доклассовым. Тогда почему массы мелких производителей – крестьян и ремесленников – отвергают доклассовый строй в пользу классового? Объяснение А. И. Тюменева: «Революция направляется уже не против тех родовых учреждений, которые существовали в бесклассовом обществе, но против родовых учреждений в их вырожденной форме, против господства аристократических родов» [303] – очевидная натяжка. На это противоречие обратили внимание многие участники прений. Так, M. М. Цвибак заметил: «Толковать солоновскую эпоху, как революцию рабовладельцев, впервые (курсив мой. – Г. 3.

) создающую государство, кажется мне неправильным. Начальный этап становления классового общества падает на более раннюю эпоху» [304].

Если бы развитие теории пошло в этом направлении, можно было бы ожидать плодотворного синтеза взглядов Ф. Энгельса и Э. Мейера. Но время для научных исследований было уже неподходящее. Советская идеологическая система приобретала законченность, и взгляды С. Ковалёва-А. Тюменева в нее не вписывались. Правда, в книге А. Тюменева «История античных рабовладельческих обществ» (1935) еще содержится упоминание о социальной революции VII-VI веков [305], но в том же году последовало изложение официальной, исходящей из идеи «революции рабов», точки зрения на проблему рабовладельческой революции. Ее выразил С. П. Толстов в статье «Военная демократия и проблема “генетической революции“».

Указав на размытость представлений С. И. Ковалёва о дорабовладельческом строе, где власть принадлежит «аристократам» («Позволительно задать вопрос: а разве эти аристократы не являлись рабовладельцами?… Перед нами весьма странная “революция“, во время которой рабовладельцы противостоят рабовладельцам же и в конечном счете выигрывает рабовладельческий строй» [306]), С. П. Толстов главный удар направил не на слабую, а на сильную сторону концепции – на революцию рабовладельцев. Именно тогда им и было сформулировано приведенное выше положение о монопольной революционности «низов». Главным теоретическим аргументом была ссылка на «указания товарища Сталина». Цитата устрашающе ясно доносит до нас облик научных дискуссий того времени:

«Рассуждая чисто теоретически, мы не можем видеть в этой борьбе демократических и аристократических элементов архаических полисов искомой “генетической революции“ – тем более, что в них нет ничего принципиально отличного от позднейших демократических движений Античности, которые ни С. И. Ковалёв, ни любой другой марксистски мыслящий исследователь… не будет рассматривать как основную движущую силу исторического процесса – особенно после цитированных указаний товарища Сталина…