Понтийское царство

Увидев, что события стали развиваться не совсем так, как они того хотели, римляне всерьез забеспокоились о судьбе Великой Фригии и провинции Азии. Ведь стало ясно, что Митридат VI открыто перешел к реализации давних планов своих предков по объединению под властью Митридатидов наследственных земель Отана и персов. И хотя прямой угрозы римским владениям еще не было, потенциальная опасность для них возросла. Для оказания давления на Митридата Евпатора к нему отправился Гай Марий, который встретился с царем и провел с ним переговоры в 99/98 г. (Plut. Mar. XXXI. 2-3)

[14].

Из описания Плутархом миссии Мария видно, что римский полководец хотел спровоцировать понтийского царя на войну для достижения личных выгод, поэтому действовал на переговорах весьма жестко. По этому поводу в современной литературе существуют два подхода: согласно одному - Марий действительно искал повод к войне, чтобы повысить свой политический вес в Риме, так как Митридат VI уже давно замышлял войну с Республикой[15]

, согласно другому- Марий изучал возможность войны, но не стремился вызвать ее во что бы то ни стало[16]. Второе мнение представляется нам ближе к истине. В Риме видели, что война с Митридатом неизбежна, и это понимал сам понтийский царь. Однако он еще был не готов к ней, поскольку не завершил завоевания в Причерноморье: оставались непокоренными Северо-Восточное и Северо-Западное его побережья, а позиции во Фракии недостаточно прочными. К тому же он видел, и миссия Мария это наглядно показала, что Рим не хочет войны, а угрозы главы посольства скорее его личные амбиции, нежели официальная позиция сената, продолжавшего линию на переговоры. Если бы Митридат ответил вооруженным путем на угрозы Мария, это было бы расценено как нарушение дружбы с Римом, что выставило бы его перед населением Малой Азии откровенным захватчиком, а римлян - пострадавшей стороной. Поэтому царь решил пока не обострять отношений с Римом и дождаться откровенно враждебной акции с его стороны, чтобы этим привлечь к себе как можно большее число сочувствующих и сторонников. Вот почему, по сообщению Плутарха, он как бы испугался угроз Мария, а это, как следует из текста Юстина (XXXVIII. 2.1-2), привело к выводу его войск из Каппадокии и отзыву оттуда сына и Гордия. Эти действия, несомненно, связаны с посольством Мария, поскольку, согласно монетам, правление Ариарата IX Евсебия длилось не более пяти лет

[17]. Если воцарение сына Евпатора имело место в 101/100 г., то его отзыв датируется 97/96 г., что последовало сразу за прибытием Гая Мария в Рим.

Была и другая причина подобного шага: согласно Трогу (Юстину) население Каппадокии, недовольное правлением ставленников Митридата VI, отложилось от него, призвав на царство Ариарата VIII, брата Ариарата VII, воспитывавшегося в римской провинции Азия. Это указывает на вероятные проримские симпатии нового царя и дает повод думать о маневрах Рима против Митридата VI с целью ослабить влияние последнего в Каппадокии, когда тот, поддавшись давлению Мария и Сената, вынужден был уйти оттуда. Это вызвало ответную реакцию царя, опять вторгшегося в страну и изгнавшего Ариарата VIII, который вскоре умер.

В связи с ослаблением власти Митридата Евпатора в Каппадокии снова активизировал действия Никомед III, не оставивший намерений присоединить ее к своим владениям. С этой целью он вознамерился посадить на каппадокийский престол собственного ставленника, выдав его за третьего сына Ариарата VI и Лаодики. Добиваясь поддержки в Риме, он направил туда посольство во главе с Лаодикой. В ответ Митридат отправил свое посольство во главе с Гордием, которое должно было доказать, что Ариарат IX являлся сыном Ариарата V, союзника римлян в войне против Аристоника (см. выше) и потому имел все нрава на Каппадокию. Столь явный обман со стороны Митридата становится понятен, если принять во внимание сообщение Валерия Максима (III. 7.8), будто legatio Asiatica Марка Эмилия Скавра замешано во взятках от Митридата. Поскольку посольство Скавра к понтийскому царю датируется 97-96 гг.[18], то передача ему взятки, очевидно, связана с попыткой Митридата усилиями этого римского деятеля склонить решение сената в пользу своего претендента на трон Каппадокии перед ставленником Вифинии. Это предположение подтверждается тем, что Скавр и Ариарат VIII имели отношение к провинции Азия, а события, в которых они принимали участие, происходили в одно и то же время. Однако сенаторы поняли обман и вынесли решение отобрать у Митридата VI Каппадокию, а у Никомеда III принадлежавшую ему часть Пафлагонии (то же произошло, очевидно, и с удерживаемой Митридатом частью Пафлагонии) и даровать им свободу (Justin. XXXVIII. 1-8). Поручение довести это решение до сведения понтийского царя было возложено на Скавра.