Понтийское царство

Таким образом, укрепление царской хоры при Митридате VI потребовало усложнения системы управления землями, находившимися в собственности царя и его ближайшего окружения. Это ответ на предоставление городам некоторых полисных привилегий, в частности крайне незначительных земельных владений. Царские крепости на хоре должны были укрепить власть монарха, чтобы стать его опорой на местах. Решающая роль в строительстве и управлении ими отводилась царским ставленникам-диойкетам и сатрапам, призванным одновременно пополнять царское войско контингентами зависимого от них местного населения, а казну - новыми налогами. Военно-административная система при Митридате VI Евпаторе получила, таким образом, новый стимул. Ее основным предназначением было противостоять тенденции к автономии и самостоятельности греческих полисов царства, игнорировать которую в своей политике Митридат VI Евпатор не мог. Вся земля в государстве контролировалась царской властью. Царь мог приписать ее полисам или отдельным лицам по своему усмотрению, что ограничивало автономию гражданских коллективов, не получавших права собственности над всей той землей, которая при их свободном статусе обычно им подчинялась. Иными словами, полисы лишались земли, подпадавшей под понятие "подвластной полису", а за царем оставалось право регулировать их земельные владения.

Глава 2. ХРАМОВЫЕ ОБЪЕДИНЕНИЯ И ХРАМОВОЕ ЗЕМЛЕВЛАДЕНИЕ В ПОНТИЙСКОЙ КАППАДОКИИ

При разработке вопросов социально-экономической истории Понта нельзя обойти молчанием особенности храмового землевладения и роль храмовых объединений, так как большое место в жизни Понтийского царства занимали крупнейшие храмы Восточной Анатолии Комана Понтийская, Зела, Кабира и Америя. Составными частями храмовых объединений Понтийской и Великой Каппадокии являлись храм, город, основанный в непосредственной близости от него, и сельскохозяйственная округа - священный участок, который обрабатывался иеродулами, платившими налоги (ό φόρος) в священную казну. Организация храмовых центров, как полагают, имеет восточное происхождение, напоминая в основных чертах храмовые комплексы древневосточных государств[1]. Исследователи, которые занимались храмовым землевладением с точки зрения общих вопросов аграрных отношений в эллинистических государствах, отмечали: поскольку царь выступал в качестве верховного земельного собственника, то земля храмов и доходы с нее, которыми распоряжались жрецы, подпадали под юрисдикцию царской канцелярии. Однако открытым оставался вопрос о соотношении χώρα ίερά и γῆ βασιλική в Каппадокии. Он был только поставлен В. Рамсеем в связи с политикой Селевкидских царей и Атталидов на западе Анатолии, а применительно к Восточной Малой Азии решен не был.

Точка зрения Рамсея сводится к тому, что храмовые объединения Малой Азии обладали большими земельными угодьями. Эллинистические властители, стремясь укрепить ή βασιλική χώρα и ограничить владения жрецов, конфисковывали храмовую землю для передачи ее колониям или катойкиям[2]. Эта гипотеза была принята в науке. Исследователи (М. И. Ростовцев, Е. Хансен) полагали, что эллинистические правители пытались завладеть священной собственностью храмов. Жрецы же каппадокийских святилищ лишь пользовались храмовой землей, так как она принадлежала царю. Зависимое и полузависимое население храмовых центров подчинялось царю[3]

, а не верховному жрецу храма. Однако после того как стали известны документы, относящиеся к храму Зевса Эзанейского (Αίζανοι) в области Фригия Эпиктет, было выдвинуто предположение, что эллинистические монархи выделяли землю из своих доменов для передачи храмам, а подать с этой земли поступала в храмовую казну. Царь же оставался верховным собственником земли в государстве, поэтому формально и земля храма должна была находиться в его распоряжении[4]. В Каппадокии и Понте, но мнению ученых, царская власть оставила без изменений всю систему храмового землевладения, но из политических соображений выделяла храмам часть земли из состава γη βασιλική[5]. Вне поля зрения, однако, всегда оставалось социальное и правовое положение различных категорий населения великих каппадокийских храмовых центров.

В советской историографии А. Г. Периханян подчеркивает, что эллинистические властители предоставляли крупным храмовым объединениям статус полисов, что должно было закрепить храмово-гражданские коллективы в качестве самостоятельного целого в составе эллинистической монархии и обезопасить от нападок со стороны царской власти. По ее мнению, жреческие общины Команы, Зелы и Америи пользовались значительной долей самостоятельности[6].