Понтийское царство

Аттал и Евмен выступили в Галатию навстречу Леокриту, но не застали его там. Однако союзники - вассалы Понта Карсигнат и Гайзаторикс - при приближении пергамских войск перешли на сторону Евмена. Это могло быть следствием вероломного захвата Фарнаком Тия и уничтожения гарнизона из галатов-наемников. Евмен и Аттал начали преследовать понтийцев и, пройдя за 11 дней путь от Кальнита до Парнасса, соединились с войском Ариарата IV. Перевес явно стал клониться на сторону союзников, когда прибыли римские легаты "для замирения воюющих". Римские послы просили Евмена и Ариарата прекратить войну и отвести войска из захваченной страны (Polyb. X

XIV.8-9). Согласно Полибию, Евмен и Аттал прошли от Галатии до р. Галис, откуда в течение 6 дней добирались до Парнасса в северо-западной Каппадокии. Оттуда они вместе с Ариаратом вступили в "страну мокиссов" (εἰς την Μωκισσέων χώραν), где стали лагерем. Однако эта конъектура текста Полибия, сделанная Райшке, была подвергнута сомнению Б. Низе[24]

, поскольку в оригинальном тексте стояло εἰς την Κάμησον (Κάμησιν) χώραν. Если эта поправка верна, то союзники пытались с юга угрожать Понтийскому царству, так как Камиса расположена на юге Понтийской Каппадокии. Поэтому следует полагать, что Фарнак оккупировал северо-западные или северные районы Каппадокии. Стремясь выбить его оттуда, союзники заняли часть южных областей Понта, за что и получили укор от римских послов, потребовавших уйти из пределов Понта. Ариарат и Евмен согласились, однако Евмен был недоволен позицией римлян и, по словам Полибия, удвоил число своих войск, "чтобы дать понять римлянам, что он и сам в силах отразить Фарнака и одолеть его" (Polyb. X

XIV.8.11). Даже на этом этане войны действия Рима были прежними и заключались в стремлении не допустить перевеса ни одной из сторон. Сам факт прибытия посольства, как и странное требование к Евмену и Ариарату оставить пределы Понта в тот момент, когда успех начал клониться на сторону союзников Рима, говорят о желании Рима не допустить разгрома Фарнака и свести к минимуму победы его противников.

По просьбе Евмсна и Ариарата римские легаты склонили Фарнака на переговоры. В описании их проведения, которое оставил Полибий, недвусмысленно показано откровенно наглое и дерзкое поведение понтийского царя, который возбуждал споры по каждому вопросу, выдвигал совершенно неприемлемые условия и отказывался от своих прежних решений. Такая позиция Фарнака объясняется тем, что он чувствовал косвенное содействие со стороны Рима. Если бы царь Понта, как иногда полагают, проводил антиримскую политику[25]

, он вряд ли бы пошел на срыв переговоров о мире в пору относительных военных неудач. Его двукратное посольство в Рим говорит о том, что Фарнак считался с позицией римлян и с ее учетом строил собственную политику. К тому же Фарнак не выполнил поставленной задачи - подчинить Каппадокию - и это также могло быть одной из причин срыва мирных переговоров. Чувствуя потворство римлян, Фарнак хотел добиться своих целей, несмотря на то, что союзники готовы были на любые его условия, дабы во что бы то ни стало заключить мир (Polyb. XXIV.9).

В первой половине II в. до н. э. римская восточная политика была направлена в основном против Македонии, чем и объясняется покровительство Пергаму и Родосу. В то же время после 188 г. позиция Рима по отношению к Пергаму и другим восточным союзникам стала более жесткой[26], поскольку римляне опасались усиления пергамских царей, которые по Анамейскому миру добились значительного роста своих территорий. Агрессивность против Пергама была, таким образом, только выгодна Риму. Несмотря на то, что увеличение владений Понтийского царства также не входило в круг римских интересов, ослабление Пергама было более важной задачей. Нежелание допустить сближения Понта и Македонии толкало римскую дипломатию на потворство агрессивным намерениям Фарнака, а это выливалось в стремление предотвратить его военное поражение. Как только вырисовывалась угроза неудачи понтийского царя, римляне тотчас спешили организовать мирные переговоры, которые объективно играли на руку Фарнаку. Все это делалось, однако, под видом покровительства Пергаму и его союзникам. Вот почему мы вряд ли ошибемся, если охарактеризуем позиции Фарнака и Рима в означенной войне как проявление политического двурушничества или как "негласный союз".