Поп и работник

Катерины Ивановны на месте не было. Бабкин вошел в собор. Храм был пустой. В дальнем углу строгий молодой священник отпевал дешевый гроб. На правом клиросе репетировали женские голоса. Один голос был знакомый. Бабкин остановился у колонны, заслушался. Потом голос оборвался, и с клироса по ступенькам легко спустилась высокая, чуть прыщавая девушка в платочке и дымчатых очках, опустив глаза, бесшумно прошла мимо Бабкина. Бабкин узнал: на нее орала матушка в трапезной, когда Толян привел его устраиваться истопником.

- Л-лена! - негромко крикнул ей вслед Бабкин.

Девушка остановилась.

- Вы теперь здесь р-работаете?.. Я Бабкин, истопник в Алешкине.

- Здравствуйте.- Девушка улыбнулась, смиренно прижав руки к груди.

- А мы за свечами приехали.

- Как Вера Ивановна себя чувствует?

Бабкин пожал плечами:

- Не знаю.

- Она ведь не скажет. В прошлом году молчала, молчала, чуть не умерла. Как осень, у нее астма начинается. Ей нельзя топить котлы, угольной пылью дышать. Не позволяйте ей, пожалуйста. Кофе пусть не бережет, я ей еще... пришлю, ей полезно.

- Вы больше совсем не приедете? - вдруг выкрикнул Бабкин, и даже без заикания.- Совсем?

- Совсем,- ответила Лена тихо, но твердо.- Не приеду.

Она постояла молча: может быть, Бабкин захочет еще что-нибудь сказать,- но сказать Бабкину было нечего.

- Простите,- опустив голову, сказала девушка,- мне надо идти.- И боком, чтобы не повернуться к Бабкину спиной, скрылась за колонной.

Катерина Ивановна ждала его возле мотоцикла.

- Отвез картошечку? Ну молодец. Им бы еще свеколки подвезти, морковки, а то, бедные, совсем с голодухи пухнут! Давай грузиться.

Пока грузчики носили в люльку мотоцикла шестигранные упаковки свечей, Катерина Ивановна справилась у мордатой кладовщицы, когда будет ладан натуральный. Та лениво ответила, что розовый ладан не поступал, есть только зеленый - химический.

- Все, мамаш,- сказал грузчик,- десять пачек. Ладан будешь брать?

Катерина Ивановна поморщилась.

- Ну давай два кило... Не ладан, я не знаю, прям как шампунь. Ничего божественного. А по сорок рублей.

Грузчик положил в люльку зеленовато-желтый обломок, похожий на мыло.

- Два кило.

- Восемьдесят рублей? - не поверил Бабкин.

- А то! - ухмыльнулась Катерина Ивановна.- И свечи - упаковка по сорок рублей, и уголь для кадила - таблетка пятачок.

Сзади гуднул грузовик с ленинградским номером.

- Ты знаешь, где метро "Щербаковская"? - забираясь на заднее сиденье, спросила Катерина Ивановна.- Надо нам одним разом уж в управление заехать, отчет сдать. Узнать, сколько на Афганистан в этом году.

- Афганистан вроде кончился,- неуверенно пробормотал Бабкин, заводя мотоцикл.

- Другое чего-нито началось. Поехали!

Возле телефона-автомата Бабкин вдруг резко затормозил.

- Про покойницу сказать забыл,- испуганно оглянулся он.- Про Колюбакину.

- Про Тоньку-то? Позвони, какая беда.

Пока Бабкин дозванивался, Катерина Ивановна рассматривала фотографии киноартистов, выставленные в газетном ларьке.

- Вон этого покажите,- попросила она старика киоскера.- Нерусского.

- Джигарханяна? - Старик положил фотографию на газеты.

- Почем? - спросила Катерина Ивановна, берясь за фотографию.

- Не хватайте! - проворчал киоскер.- Руки грязные.

- Подавись ты своим Жихарганяном! - Катерина Ивановна обиженно кинула артиста на прилавок.

Светлану, жену Бабкина, год назад выгнали из очень русского журнала за то, что она смертельно обидела любимого журналом автора - исследователя убийства царской семьи, вложив в его рукопись положительный отзыв некоего Соломона Фукса.

Светлана на службу больше не рвалась, со вкусом расположилась дома, печатала, а Бабкин по вечерам после работы стал мести школьный двор, возмещая потерянную женой зарплату. Дворником по совместительству он числился и по сей день.

Поэтому Бабкин, вместо того чтобы свернуть за эстакадой на проспект Мира к "Щербаковс-кой", блудливо шмыгнул через проспект к Савеловскому, где проживал еще две недели назад.

Светлана изъеденной под корень метлой скребла мокрый асфальт школьного двора, завален-ный тяжелыми пожухлыми листьями. Бабкин издалека объехал школьный двор.

- Нам же не сюда надо,- удивилась Катерина Ивановна.- Это "Щербаковская"?

- Ж-жена,- буркнул Бабкин, кивая на Светлану, загороженную стволами школьных яблонь.

В Управлении по делам религий, конечно, был обед. Катерина Ивановна лопотала что-то, словно репетировала предстоящий разговор. Бабкин, переживая за жену, задремал. Наконец в приемную вошел хорошо одетый важный старик и взялся за ручку двери с табличкой "Лихов И.П.".

- Ой, здравствуйте, Иван Петрович! - тонким, не своим голосом пропела Катерина Ивановна.

Лихов обернулся.

- Не вызывал. Кто это с тобой?

- Истопник наш,- замельтешила Катерина Ивановна.- За свечками ездили, картошечку батюшке завезли на зиму, как хорошо деревенской картошечки покушать... Это Володенька наш, парень молодой, сильный, все помощь нам, старухам, спаси Христос!

- Да не прибедняйся! - нахмурил брови Лихов.- На вас воду возить можно! В церкви у себя по сто раз лбом в пол стучитесь, а я вот и разу не выгнусь!