Попаданец (Барон Ульрих)(8 книг)

Вот она суровая правда жизни, принцессы тоже… кхм… люди. Назовем это так и, как говорится, пусть бросит камень тот, кто не без греха.

— Молодые люди, вы совсем, что ли, с ума сошли? — раздался суровый мужской голос. — Это вам не нижние городские кольца, где можно справлять нужду где попало!

— Ой! — пискнула Катрин, а я с замиранием сердца уставился на патруль городской стражи из трех сурового вида дядечек, что, насупившись, взирали на нас.

— С виду приличные люди! — Мужчина с нашивками на рукаве, явно старший группы, пихнул своих сослуживцев, дабы те отвернулись от суетящейся дамы. — Что скажут ваши родители?

— Товарищ милиционер. — Я задумчиво почесал затылок, поправившись: — Господин стражник, вы уж простите нас, так уж вышло, с утра на ногах, такой сумматошный день.

— Отлично, — фыркнул он. — Мы тоже с утра на ногах, предлагаете нам теперь к вам присоединиться?

— Нет, э-э-э… — Признаться честно, я как-то растерялся, в этом мире меня еще за безобразия не останавливали полицаи.

— А вообще не ваше дело! — в беседу пылающая румянцем стыда и гнева вклинилась принцесса. — Вы даже не представляете, с кем имеете дело!

— С двумя сыкунами, которые возомнили, что их происхождение может прикрыть их свинское поведение! — без церемоний, на грубой ноте перебил ее старшина. — А теперь оба пойдете в наш участок, где предоставите письменные объяснения своим непотребствам и выплатите штраф!

— Никуда я не пойду! — Катрин звонко припечатала каблучком по брусчатке. — А ваше хамство вам еще выльется!

— Так вы еще не все вылили? — Расплылся в улыбке страж, подловив ее на слове.

— Я принцесса Катрин, грубый ты мужлан! — Принцесса гневно сжала кулаки. — Не сметь подобным тоном разговаривать со мной!

— Ага, а я тогда Митсвел Первый буду, — расхохотался стражник. — Пройдемте, принцесса, вас ожидают ваши королевские покои!

Вот такие пироги с котятами, меня, да что меня, пупочек местной знати под белые ручки уводил патруль городской стражи прямехонько в участок, где, помимо красных ушей и кучи неприятностей, я все же ожидал спасение из безвыходной ситуации, в которую меня втянула мадемуазель Катрин. Стыдобища, конечно, но куда деваться? Может быть, так слух о пропаже принцессы быстрей дойдет до нужных ушей, и беглянку наконец-то вернут на место?

Но мы лишь предполагаем, а господь располагает. В участке меня и шипящую, как рассерженная кошка, принцессу, умудрившуюся не только поссориться со стражей, но и пару раз лягнуть в коленку старшего офицера, без лишних разговоров проводили в камеру. Довольно приличную, надо сказать, с лавками и чистым полом, все же, что ни говори, второе кольцо, здесь принимают только важных гостей.

— Ульрих, едрена мать, ты ли это?! — Естественно, в камере мы были не одни.

— Вырви глаз, точно — он! — С порога меня облапили две пары здоровенных ручищ, а от помятых морд жутко несло матерым перегаром.

— Хватит, медведи! — сипло, придушенным голосом пропищал я. — Задушите ведь, мракобесы!

— Оу-у! — Один из здоровяков пихнул в бок своего дружка. — Гляди-ка, а барон-то не один к нам в гости пожаловал!

— Здравствуйте, господа. — Катрин изобразила галантное приседание. — Я так понимаю, вы знакомы?

— Знакомьтесь, ваше высочество. — Тяжело выдохнул я, выбираясь из объятий. — Бароны Рамус и Трим Гердскольды собственной персоной.

— Ох и зажжем мы сегодня, чувствую! — Расплылся в улыбке Трим, потирая руки.

— Эт мы всегда пожалуйста, правда, Ульрих? — поддержал его смехом братец.

— Господи, спаси и сохрани! — Воздел я печальные очи к потолку.

* * *

На присутствии императора при приеме посла настояли сами дьесальфы. От чего де Кервье не была в восторге, хоть и в какой-то мере вынужденно смирилась с присутствием данной персоны в своем доме. Своей жизни, в своем прошлом и, похоже, будущем ее детей.

Уже привычно она заняла свое место в низком кресле далеко за плечом сына, тяжело вздохнув, но меж тем цепким и живым взглядом отмечая всех присутствующих и в голове прокручивая их подноготную, их мотивацию, желания и чаянья.

Вот король, немного сумасбродный, вспыльчивый и рассеянный по мелочам, но такой родной ее сердцу любимый сын. Вальери, не кривя душой, признавала в нем все минусы и плюсы его характера. Она внутренне усмехнулась, ибо Митсвел был чуть ли не точной копией ее покойного мужа. Сумасбродство, которое в народе воспето как храбрость, полное наплевательство на условности и порядки, что все тот же народ воспринимал как самоотверженность. Он идеальный образ короля, он словно сошедший со старинного гобелена повелитель, чья стать должна внушать уважение, а мощный голос звать за собой на битву с врагами короны. Люди таких любят. Она сама когда-то давно полюбила подобный образ блистательного рыцаря без страха и упрека. Но не все так просто. Все далеко не просто, потому как она прекрасно знала цену этого образа и подобного склада характера. Подобные люди плюют не только на мировые устои, им еще наплевать на тех, кто рядом, на тех, кто своей любовью поддерживают этот сверкающий ореол славы и мужества.